Пусть небо обрушится на землю, но я не изменю своему идеалу, не изменю!» К месту сбора поспела вовремя. Ее встретили шумными возгласами, знакомые и незнакомые обнимали, жали руки. И мама Зина вновь почувствовала себя молодой и решительной, она была среди своих, среди «славян» – постаревших, морщинистых, больных, но, как всегда, воинственных и гордых.– Эй, ребята! Становись! – раздался зычный голос бывшего доменщика Куприянова. – В колону по четыре. Равняйсь! Знаменосцы, вперед! Шагом марш!..Колонна демонстрантов то растягивалась, то сжималась. Шедшие по краям люди в милицейской форме строго покрикивали на стариков: «Шевелите костями, не отставать!»Неподалеку от Петровского спуска, рядом с памятником Петру Великому, шествие встретила редкая цепь милиционеров. За ними высились громады автокранов, перегородивших спуск к центру города. Дальше дороги не было. Демонстранты сбились в кучу. Задние, не видя заграждений, напирали на идущих впереди, создавая толкучку и давку. Возникла легкая паника, раздался истошный крик:– Гляньте, гляньте, товарищи! Идут! Идут христопродавцы! – ткнул мужчина в защитном кителе рукой в сторону Летнего сада, откуда навстречу ветеранам поднималась еще одна колонна, расцвеченная трехцветными российскими флагами и лозунгами.– Товарищи! – прокричал в мегафон милицейский чин. – Остановитесь! Соблюдайте спокойствие и порядок! Видите, между двумя колоннами наши заграждения. Митингуйте на месте сколько влезет!Маме Зине показалось, что кто-то намеренно хотел спровоцировать стычку двух противоборствующих сторон. Не успели ветераны осознать, что происходит, на импровизированную трибуну мигом взобрался человек, в котором мама Зина узнала того самого зав. сектором обкома партии, который отказал ей в путевке. Над ветеранской колонной разнеслись неожиданные слова:– Братья, русские люди! Нас в России сто миллионов. А остальные иноверцы, присосавшиеся к телу народа России. От них все наши нынешние беды! Отсюда и развал Союза, и пустые полки магазинов. А теперь еще начнут сосать из нас кровушку иноземцы Запада и Америки.– У тебя кровь не высосешь! – ухмыльнулся Иван Куприянов. – Запас имеешь, а вот нам как быть?– Я такой же коммунист, как и вы, – продолжал брызгать слюной в мегафон оратор, – рядовой коммунист! Нужно стряхнуть иноземцев, и тогда Советский Союз снова займет свое достойное место в мире. Россия для русских! Смерть жидомасонам! – Он тяжело спрыгнул с трибуны.– Ваня, – обернулась к Куприянову мама Зина, – что же это? Он же от имени нас, рядовых коммунистов, выступает.– Это – настоящий фашизм! Дай-ка я скажу народу пару слов. – Бывший доменщик поднялся на трибуну, поднял руку, призывая к вниманию.– Братцы! – бросил в притихшую толпу Иван Куприянов. – Вы меня знаете, я работяга с комбината, доменщик. Сегодня родному брату нельзя верить, а мне можно. Я задницы не лизал, флюгером не работал, ни на чьи плечи не опирался. Вкалывал у огня.– Жми дальше, Пантелеевич!– Молодец!– Всем нам больно и обидно за прожитые годы. Фронтовики помнят, как нам вкручивали гайки политработники, мол, сражайтесь, ребята, не жалейте живота своего, а кто цел останется – в раю жить будет.Горько за обман! Горько за потерянную молодость! Горько за страну, которую потеряли не на поле брани, а в Беловежской Пуще! Я уже не знаю, кому и верить. Но мы, которые победили фашизм, наверняка победим презренных политиков, купленных с потрохами американскими империалистами.Толпа взволнованно задвигалась, зашумела, засвистела, замахала руками.– Что же это получается, братцы, из-за продавшихся политиков, из-за Горбачевых и ельциных нынче брат идет на брата! – Он ткнул рукой в сторону машин, за которыми бушевала, волновалась толпа. – Пусть уйдут с нашей дороги лавочники и спекулянты! Им есть что защищать! Пусть едут на свой трижды благословенный Запад и там продают все что хотят, но не нашу страну, не СССР! Мы в своей стране, в своем городе. Откуда взялись эти нуво… нувориши… словом, новые воры? – Куприянов с помощью товарищей сошел с грузовика. Его слова наэлектризовали толпу еще больше. А тут еще откуда ни возьмись пришла подмога: крепкие молодые парни в черных рубашках моментально разделили толпу, вышли вперед, затем ловко разбежались по флангам, где было меньше милиции, отбросили немногочисленных милиционеров, начали заводить машины, разворачивать их в сторону противоборствующих. Вновь на грузовике оказался тот самый «жирный боров» из обкома. Он размахивал руками, командовал. Слов нельзя было разобрать, но чернорубашечники его отлично понимали. В образовавшийся проход вслед за автомашинами и парнями хлынула и толпа ветеранов. Страшная сила – стадное чувство. Словно загипнотизированные, пожилые люди покатились вслед за чернорубашечниками, размахивая сухонькими кулачками, что-то яростно крича.Две наэлектризованные толпы сошлись, не разбирая, начали колошматить друг друга. Ветеранов вскоре смяли, дрались только парни в черных рубашках, размахивали железными прутьями, цепями, стальными пиками, дубинками.Дробные выстрелы на короткое время заставили дерущихся приостановиться – милиционеры, сами растерянные, стреляли поверх голов, желая хотя бы припугнуть разъяренную толпу.Маму Зину стиснули так, что нечем стало дышать, поволокли по мерзлой земле, а тут, как назло, на голову ей упало красное полотнище, закрыло лицо, она попыталась стянуть тяжелый бархат, но тут же провалилась в темноту.Очнулась в белой палате, стала медленно обводить глазами стены и потолок. И неожиданно увидела Булатова. Сын был хмур и озабочен.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154