И, разливая ароматный напиток, медленно подбирая слова, принялась рассказывать Галине Ивановне, как трудно быть женой президента великой страны: постоянные перелеты, смена часовых поясов, соблюдение поистине придворных этикетов, внутренняя напряженность – в любой момент из-за угла могут раздаться автоматные очереди. Врагов у Михаила Сергеевича немало. Не все ценят его героический подвиг – расшатать оплот тоталитаризма, открыто бросить вызов заскорузлым партийным бонзам. Сколько отравленных стрел было направлено в его адрес после разрушения берлинской стены…Галина Ивановна поначалу с огромным интересом слушала Раису Максимовну, любопытно было узнать некоторые детали, скрытые для рядовых граждан завесой таинственности, но очень скоро стала мысленно умолять первую леди оставить ее в покое. Кроме обычных женских россказней, ничего нового не услышала. После ночных утех, после стремительных экскурсий и поездок по Америке хотелось одного – лечь, закрыть глаза и уснуть, чтобы не видеть бесконечно серой Атлантики под крылом президентского лайнера.В родную Москву прилетели ранним хмурым утром. Казалось, все еще продолжается предрассветное время, над столицей висела пелена – то ли шел мелкий дождь, то ли легкая осенняя изморозь.Михаил Сергеевич и Раиса Максимовна, разом забыв о своих спутниках, деловито прошли к выходу и вскоре исчезли, даже не попрощавшись. Сказка кончилась так же внезапно, как и началась.Правда, членов делегации тоже не оставили заботливые люди из президентского окружения. Им подали черные автомашины с охраной и отвезли в шикарные номера третьего этажа гостиницы «Москва», строго наказав «не расслабляться, ибо через два с половиной часа им надлежало быть в ложе гостей на заседании Совета Союза Верховного Совета страны. Вслух Галина Ивановна и Разинков обсуждать приглашение не стали, у стен здесь наверняка были уши, но почти одновременно пожали плечами: „Заседание? Зачем оно им нужно? Вечером поезд уходил на Старососненск, а тут…“Однако оба понимали и другое: видимо, после поездки в Америку, да еще в составе горбачевской делегации они естественным путем перешли в иную категорию граждан, где не принято задавать вопросов, нужно беспрекословно исполнять приказ. За них отныне, как когда-то говорили, думал фюрер.В гостевой ложе Совета Союза их неожиданно отыскал милый сердцу Галины человек, бывший директор их металлургического комбината Шляпников, депутат и нынешний министр черной металлургии. Шляпников, пригладив ладонью седые вихры, по-отечески трижды облобызал Галину Ивановну, крепко обнял Разинкова. Каждый из этой троицы был привязан друг к другу, ибо судьба связала их и породнила. «Отцом» Галины и Разинкова в черной металлургии и был именно нынешний министр. Это он лет двадцать пять назад приметил ловкого подручного сталевара Разинкова, бывшего водолаза и велосипедиста, приблизил к себе, заставил учиться, бережно вел по всем сложным ступеням технологической лестницы, порой прощал обиды, грубость, высокомерие, терпеливо отучал от дурных привычек, наказывал по-отцовски. Прошли годы, и теперь его выученик взошел на металлургический Олимп.С Галиной Ивановной у Шляпникова тоже были особые отношения. Старый «железный канцлер», как прозвали Шляпникова на комбинате, зорко рассмотрел у Галины необыкновенный талант. Ему пришлось применить все свои связи, чтобы отстоять право заниматься женщине исконным мужским делом – непрерывной разливкой стали, привил ей вкус к поиску, научил работать по принципу: «Ставь перед собой задачу сделать невозможное – получишь максимум». Галину Шляпников тоже по-отечески опекал, был у нее на свадьбе, на крестинах сына Игоря.Раздражение вскоре окончательно прошло. Сидя рядом с министром, Галина Ивановна и Разинков постепенно заинтересовались «кухней», где готовились законы. В Большом Георгиевском зале яблоку негде было упасть, хотя вопрос-то не сулил особых сенсаций: утверждались кандидаты на посты председателей различных комиссий. Полноватый, с одутловатым лицом академик Евгений Примаков, как поговаривали в кулуарах, любимец Горбачева, самолично представлял кандидатов. Обычно это было формальностью, прежние депутаты, как роботы, поднимали руки всегда единогласно, но тут впервые произошла пробуксовка, что явно озадачило и спикера, и его заместителей. Наверное, слишком необычные, точнее сказать, слишком странные люди рекомендовались на высшие государственные посты. Министр Шляпников да краев был наполнен едкой иронией и, пользуясь тем, что в ложе рядом с ними больше никого не было, стал вслух давать свои оценки ставленникам Примакова, то бишь, Горбачева. Скорее всего, тут в который раз разыгрывалась карта президента: удалить из руководства примелькавшихся и одиозных людей, выдвинуть на государственную авансцену прежде неизвестных деятелей.Разинков, внимательно слушая старшего друга и учителя, не переставая крутил головой, чертыхался в душе: «Сколько вокруг умнейших мужиков, таких, как их министр Шляпников, а ставят на пьедестал случайных людей». То и дело Разинков обращался взглядом на невозмутимое лицо Михаила Сергеевича, который с небольшим опозданием прибыл на заседание Верховного Совета. «Неужто ему, Генеральному секретарю, президенту, приветливому человеку, один черт, кто будет поддерживать его в случае чего? А может…» Разинков даже испугался этой мысли. – В газете «Советская Россия» он как-то прочел ехидную заметку, мол, Горбачев и папа римский еще в 1986 году тайно договорились развалить могучий Советский Союз, вернуть страны народной демократии в стан капитализма.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154