Воистину, день нынче выдался злополучный: стоило Мышелову обнять девушку,
как перед ним возникало в воздухе худощавое треугольное лицо дочери
Хисвина, и физиономия его очередной подружки сразу меркла, а от серебряной
стрелки, засевшей в виске, разливалось по всему телу ощущение кромешной
скуки и пресыщенности.
Вслед за телом это ощущение овладело и умом Мышелова. Он тупо думал о
том, что крысы, несмотря на серьезные потери, понесенные ими на борту
"Каракатицы", угрожают Ланкмару. Потери в живой силе пугали крыс гораздо
меньше, чем людей, да и восполняли они их намного быстрее. А к Ланкмару
Мышелов питал привязанность - вроде той, какую питает мужчина к весьма
крупному домашнему животному. Между тем грозящие городу крысы отличались
просто невероятным умом и организованностью - то ли благодаря урокам
Хисвет, то ли по какой-то другой, более глубокой причине. Мышелов живо
представил себе, как никем не замеченная армия черных грызунов ряд за
рядом пересекает площадь Тайных Восторгов и окружает заросли укромных
деревьев.
К тому же Мышелов прекрасно понимал, что переменчивый Глипкерио
утратил последние крупицы доверия к нему и что Хисвин и Хисвет после
казалось бы полного поражения сумели вывернуть все наизнанку, и теперь он
должен вернуть свою победу, а с ней и утраченное доверие сюзерена.
Но Хисвет, враг крайне опасный, была вместе с тем девушкой, к которой
он попал в рабство, и только она могла сделать Мышелова прежним -
справедливым, расчетливым и эгоистичным. Кончиками пальцем он притронулся
к маленькой шишке на виске, в которой засела серебряная стрелка. Он мог бы
выдавить ее через кожу за несколько мгновений. Однако Мышелов боялся того,
что может наступить после этого: он мог утратить не только ощущение скуки
и пресыщенности, но и вообще все чувства, а может, даже и жизнь. Кроме
того, ему не хотелось лишаться этого серебряного звена, связывающего его с
Хисвет.
Еле слышный скрип песка под ногами, которых было явно не две, а
больше, заставил Мышелова поднять взгляд. К нему приближались, держась за
руки, две стройные монахини в черных рясах с длинными рукавами и
затеняющими лицо капюшонами - обычном одеянии служительниц истинных богов
Ланкмара.
Мышелов знал, что куртизанки, промышляющие на площади Тайных
Восторгов, способны нарядиться в любое платье, дабы получше разжечь своих
клиентов, как старых, так и новых, и привлечь к себе их интерес: это могли
быть лохмотья девочки-попрошайки, облегающие штаны и короткая курточка
пажа, ожерелья и побрякушки рабыни из Восточных Земель, тонкая кольчуга,
шлем с забралом и узкий меч принца-забияки из тех же краев, шуршащая
зелень дриады, темно-зеленые или бурые водоросли наяды, строгое платье
школьницы и, наконец, расшитое одеяние жрицы любого из многочисленных
ланкмарских богов - люди в городе Черной Тоги почти никогда не обращают
внимания на святотатства по отношению к этим богам, поскольку их
насчитываются целые тысячи, причем одни уходят, другие приходят.
Но существовал в Ланкмаре один-единственный наряд, надеть который не
посмела бы ни одна куртизанка, - простая ряса с капюшоном служительниц
истинных богов Ланкмара.
И между тем...
Не дойдя до Мышелова дюжины ярдов, монахини свернули с тропинки и
направились к ближайшему укромному дереву. Одна из них раздвинула длинные
шуршащие ветви; широкий черный рукав очень смахивал на крыло летучей мыши.
Другая монахиня проскользнула внутрь. Первая торопливо последовала за ней,
однако ее капюшон на миг откинулся и в фиолетовом мерцании светящейся осы
мелькнуло улыбающееся лицо Фрикс.
Сердце у Мышелова подпрыгнуло. Он сам - тоже.
Когда под всплеск белых лепестков - казалось, дерево своими цветами
приветствует его, - Мышелов вступил в беседку, обе черные фигуры
повернулись к нему и откинули капюшоны. Так же, как и в последний раз на
борту "Каракатицы", темные волосы Фрикс были убраны под серебряную сетку.
Губы девушки еще улыбались, однако взгляд был серьезен и устремлен куда-то
вдаль. Волосы же Хисвет сами по себе представляли белокуро-серебристое
чудо, пухлые губки были соблазнительно надуты, словно она посылала ему
воздушный поцелуй, а веселый взгляд проказливо плясал по его фигуре.
Девушка шагнула в сторону Мышелова.
С радостным зычным клекотом, слышал который лишь Мышелов, ринулась
кровь по артериям к самой сердцевине его существа и в единый миг возродила
уснувшую было мужественность - так вызванный волшебством джинн в одно
мгновение возводит высоченную башню.
Следуя зову собственной крови, Мышелов с распростертыми объятиями
бросился к Хисвет.
Однако девушки, словно исполняя какой-то быстрый танец, мгновенно
поменялись местами, и в результате Мышелов обнаружил, что обнимает Фрикс и
прижимается щекой к ее щеке, поскольку та в последний миг повернула
голову.
Мышелов уже хотел было высвободиться и прошептать учтивые и чуть ли
не искренние извинения (сквозь платье стройное тело Фрикс показалось ему
весьма соблазнительным и не лишенным крайне занимательных выпуклостей),
однако в этот миг Хисвет, положив подбородок на плечо служанки и чуть
наклонив в сторону свою крошечную головку, прижалась полуоткрытыми губами
к губам Мышелова, которые немедленно начали подражать движениям хоботка
трудолюбивой пчелы, пьющей нектар.
Ему показалось, что он очутился на седьмом небе, куда допускаются
лишь самые юные и прекрасные из богов.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94