Бросив сипло залопотавшему типу "Не взыщи, купчишка!", Мышелов не
оглядываясь двинулся дальше. Его лицо под маской расплылось в
самодовольной ухмылке. Этих крыс так нетрудно одурачить! А быть может,
благодаря меньшим размерам его и без того острый ум сделался еще острее?
На, миг Мышеловом овладело искушение вернуться, заманить куда-нибудь
и обчистить этого толстяка, но он тут же сообразил, что в человеческом
мире его звонкие золотые будут меньше блесток на платье красавицы.
Это соображение заставило Мышелова вернуться к задаче, которая смутно
ужасала его с тех пор, как он попал в крысиный мир. Шильба заявил, что
зелье будет действовать девять часов. После этого он скорее всего вернется
к своим нормальным размерам, причем с той же быстротой, с какой и
уменьшился. Если это произойдет в норе или даже в помещении высотой в
полтора фута, подпертом крепями, - ему конец. Мышелов даже поморщился.
С одной стороны, у него не было ни малейшего желания провести все
девять часов в крысином царстве. С другой - ему не хотелось начинать
выбираться отсюда прямо сейчас. Слоняться полночи по Ланкмару в виде
каким-то чудом ожившей серой куклы ему вовсе не улыбалось - это будет
ужасно стыдно, особенно если в таком мерзком виде ему придется докладывать
столь важные сведения о крысином царстве Глипкерио и Олегнию Мингологубцу,
причем не исключено, что в присутствии Хисвет. Кроме того, Мышелов уже
загорелся желанием убить крысиного короля, если таковой имеется, или
сорвать планы завоевателей каким-нибудь еще более эффектным манером,
причем на их территории. Мышелов ощущал удивительную уверенность в себе,
не отдавая себе отчета в одном: эта уверенность вызвана тем
обстоятельством, что теперь он стал ростом с большую крысу, примерно как
Фафхрд среди людей, а не коротышка, каким был всю жизнь.
Однако не следовало упускать из вида, что по какой-нибудь
несчастливой случайности его могут разоблачить, схватить и посадить в
крошечную темницу. Мысль, мягко говоря, не из приятных.
Но еще сильнее Мышелова тревожила проблема времени. Как оно движется
у крыс - быстрее или медленнее? У Мышелова сложилось впечатление, что
здесь, внизу, жизнь во всех ее проявлениях протекает в ускоренном темпе.
Но так ли это? Почему он стал так ясно разбирать речь говорящих
по-ланкмарски крыс, которая наверху казалась ему просто писком? Потому ли,
что его слух стал острее, а уши меньше, или же просто потому, что крысиный
писк слишком высок для человеческого уха? А может, дело лишь в том, что
крысы говорят по-ланкмарски только в норах? Мышелов незаметно пощупал себе
пульс. Вроде нормальный. Ну а вдруг он здорово участился, но в такой же
мере участилась работа его органов чувств и мозга, и поэтому разница
незаметна? Шильба упомянул что-то о том, что в сутках содержится одна
десятая миллиона ударов пульса. Чей пульс он имел в виду - крысиный или
человеческий? А вдруг час у крыс такой короткий, что девять их часов
займут всего около сотни человеческих минут? Мышелов почувствовал
сильнейшее желание броситься вверх по первой попавшейся лестнице. Нет,
стоп... Если считать время по пульсу, а он у него в норме, то не удастся
ли ему выкроить хоть немного времени для нормального сна? Да, тут сам черт
ногу сломит.
- Да пропади оно все припадем, клянусь сосисками из кошачьих кишок и
жареными собачьими глазами! - от души выругался Мышелов.
Кое-что тем не менее было вполне ясно. Прежде чем он позволит себе
отдохнуть или вздремнуть, не говоря уж о нормальном сне, ему нужно
каким-то образом соотнести здешнее время с тем, что течет снаружи. Кроме
того, чтобы разобраться с крысиными ночью и днем, следует поскорее
выяснить, когда эти чертовы грызуны спят. По какой-то таинственной причине
Мышелову пришла на ум рослая крысиха с землеройками на сворке. Нет, это
просто смешно, тут же одернул он себя. Сон сну рознь, и один не имеет
практически никакого отношения к другому.
Выйдя наконец из глубокой задумчивости, Мышелов в полной мере ощутил
то, что уже некоторое время подсказывали ему органы чувств: прохожие стали
появляться реже, ветерок сделался более влажным и прохладным и отдавал
морем, а колонны впереди освещались желтоватым светом, но не ярким, а
мерцающим и не похожим на тот, что давали огненные жуки, светляки и
крошечные факелы.
Миновав какие-то отделанные мрамором двери, Мышелов увидел в них
мельком спускающиеся вниз беломраморные ступени, вошел в проход между
двумя каменными колоннами, и глазам его открылось поистине сказочное
место.
Это была естественная пещера, имевшая форму неправильной окружности,
в несколько крысиных ростов высотой, а в длину и ширину еще больше; внизу
чуть плескалась морская вода, пронизанная мягким желтоватым светом,
который лился из отверстия в ее дальнем конце, находившемся под водой на
глубине, примерно равной длине крысиного копья. Вокруг подземного озера,
на высоте двух крысиных копий над водой, шла узкая тропинка, частично
естественного происхождения, частично выдолбленная в камне. На ней теперь
и стоял Мышелов. Прямо над подводным отверстием Мышелов различил с
полдюжины неподвижно стоящих на тропке вооруженных крыс, - по всей
вероятности, это были часовые.
Через некоторое время Мышелов заметил, что желтоватый свет сделался
еще более желтым, и понял:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94