Он приходит и в неприемные часы и часто сопровождает Мари на прогулках. Молодой женщине импонирует презрение Листа к королю Луи-Филиппу и его режиму, его высказывания о свободе и равноправии.
В письмах Листа к Мари, летом переселившейся в Круасси, уже видны признаки расцветающей любви.
«Наконец-то письмо от Baс.. Слава богу! Я уже по­чти что впал в отчаяние!.. Напишите мне поскорее... Образ моей жизни, пожалуй, столь же странен, как Ваш. Я совсем одинок, но не в шести милях от Парижа, а в самом Париже, в центре Парижа. С пятницы я не видел ни души, за исключением моей матушки. Нужно ли говорить Вам, что я испытываю ту же отдаленность, то же чувство недоверия, о которых говорите Вы...»
«Очень хотелось бы полчаса поболтать с Вами; быть может, нам улыбнется чуточка счастья. Будем наде­яться».
«Мадам, Вы опять очень долго не подавали вестей о себе; ни одного поручения, ни одной скромной весточки, ни покупок, ни книг, ни пакетов, ни музыкальных произве­дений ... быть может, Вы нездоровы, больны?.. Но нет, я слишком самоуверен, Вы просто забыли меня, вместе со множеством всего другого предали забвению и меня... Концерт Берлиоза в Итальянском театре окончательно объявлен на воскресенье 10-е ноября (через неделю)... Я подумал, что Вы (после одиннадцати месяцев) охотно послушали бы вновь „Фантастическую симфонию", ко­торую будут исполнять сто музыкантов, и потому про­стите мне капельку эгоизма: в данном случае присут­ствует и частица моего честолюбия... Сегодня утром я заказал четырехместную ложу, билеты, если Вы того пожелаете, пошлю в Круасси или просто на Рю де Бон... Вы знаете, что я навечно Ваш, даже в могиле. Прошу Вас, ответьте в нескольких словах, чтобы я точно знал, ждать ли мне Вас в воскресенье вечером? Вы ответите обязательно, не правда ли? Ибо я так жду вестей от Вас. Тысяча и тысяча сердечных и почтительных приве­тов... Я был бы чрезвычайно благодарен, если Вы при случае могли бы послать мне обратно его „Вертера" и, главным образом, мои маленькие, без тональности и метра, ламартинские гармонии (речь идет о ранней пьесе, внушенной „Поэтическими и религиозными разду­мьями"). Я очень привязан к этим нескольким страни­цам. Они живо напоминают мне часы страдания и во­сторга...»
Лист пишет переложение для фортепьяно или, как он это называл, «фортепьянную партитуру» (partition de piano) «Фантастической симфонии» Берлиоза. Выявляя у фортепьяно новые, ранее никем не обнаруженные воз­можности, он гениально передает звучание, краски ор­кестра. Сам он впоследствии писал: «Если не ошибаюсь, то в фортепьянной партитуре „Фантастической сим­фонии" я первым подал идею нового вида переложения. С мучительной добросовестностью, как если бы дело шло о переводе священного текста, старался я перело­жить для фортепьяно не только музыкальную структуру симфонии, но и все многочисленные детали, все много­образие гармонии и ритма». Позже Лист написал на главную тему «Фантастической симфонии» неболь­шую пьесу «Idee fixe» («Навязчивая идея»), а еще не­сколько позднее подобным же образом переложил для фортепьяно берлиозовские симфонию «Гарольд в Ита­лии» и увертюру «Король Лир».
15 декабря. Лист, Шопен и Хиллер публично исполня­ют «Концерт для трех клавиров» Баха.
1834
Между январем и апрелем. Из письма Листа к Мари: «Итак, я не видел Вас вчера и не увижу сегодня. Сегодня, когда все благоденствуют и едят сладости, я кашляю и пью ячменный отвар. Что предсказывает это на 1834 год? Напишите мне хоть словечко. Во всем мире жизнь означаете для меня только Вы; я безутешен только оттого, что не вижу Вас. Расскажите мне о вчерашнем дне, о сегодняшней ночи. Как Вы были причесаны? Кашля­ли ли? Вальсировали ли? Расскажите мне обо всем... Сегодня утром мне лучше. Завтра я хотел бы пойти в Итальянский театр. Другими словами, я хотел бы видеть Вас. Когда я Вас увижу? Проклятая простуда... Было время, когда я был бы счастлив, если бы небольшая лихорадка избавила меня от жизни. Теперь же смерть привела бы меня в отчаяние. Почему? Потому, что я люблю. Потому, что хотел бы еще и еще видеть Ваши белокурые волосы и синие глаза, слышать Ваши речи; и потому, что я люблю, я буду читать. Я хочу жить. Я люблю. Вы должны видеть: я буду жить потому, что люблю. Болезни следует страшиться лишь тогда, когда она захватывает именно в такой момент, и это должно случиться со мной? Но прощайте, модного человека останавливает приступ кашля. Прощайте и напишите мне пару слов».
Лист много читает и занимается самообразованием. Мари помогает ему советами.
Он знакомится и сближается с французским поэтом Альфонсом Ламартином (1790-1860), произведения ко­торого уже с 1820-х годов оказывают на Листа большое влияние.
С глубокой привязанностью относился Лист к аббату и писателю Фелисите де Ламенне (1782-1854), который был для него «добрым, словно отец, другом и благоде­телем». Учение Ламенне, его идеи утопического социа­лизма оказали на Листа огромное влияние. Он с радо­стью принимает приглашение аббата погостить в его имении Лашене в Бретани. Эта поездка отчасти была и бегством от любви к Мари д'Агу.
С дороги, в почтовом отделении в Ренне он пишет Мари прощальное письмо: «Понедельник вечером... В сердце моем всегда только одно-единственное жела­ние: умереть, умереть. В душе моей постоянно лишь одна мысль: умереть, умереть. Ничего, кроме одного воспоминания, ничего, кроме одной надежды, одного же­лания: умереть, умереть, умереть... О, как еще жарок, как еще горяч твой последний поцелуй! Твой небесный, божественный вздох у меня на груди... Да, всё тебе, любовь моего сердца, всё ради тебя... Но давай погово­рим, или лучше разреши, чтобы я набросал несколько очень беглых замечаний о моей несчастной поездке.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84