Ужин для мужского общества на двадцать две пер­соны в гостинице „Мадьяр Надор" (600 франков)
3. Ужин после концерта в пользу Консерватории, на который я пригласил самых элегантных и знатных дам (Венкхейм, Сапари, Зичи и др). Было около пятнадцати дам и примерно тридцать мужчин. Двенадцать лучших певцов Венгерского театра, пришедшие исполнить мне серенаду, исполняли хоровые песни. Ужин затянулся до половины третьего утра. Еда и вина были превосход­ны, и обошлись мне, включая освещение и все прочее, только в 900 франков.
Это письмо чрезвычайно походит на отчет в расходах по домашнему хозяйству. Но это лучшая форма обсуж­дения такого рода дел. Прилагаю мою знаменитую речь и большую статью на венгерском языке, которую спо­койно можно дать перевести моему секретарю (кста­ти, я принял его окончательно и, надеюсь, Вы будете довольны им), когда я вновь буду в Париже. Если речь моя Вам понравилась, напишите мне об этом, в против­ном случае - ни слова о ней. Она была вызвана случаем, я написал и произнес её от всего сердца и души».
15 января. Отъезд Листа из Пешта. Он выступает в Дьёре, затем в Пожони, откуда пишет Мари: «Доро­гая, неужели я не писал Вам целую неделю? Я безвыездно сидел в Пресбурге... Вчера я упрекал себя за ту неделю, которую провел довольно праздно и безо всякой пользы, ибо дал только один вечер, который принес 1000 франков. Я мог бы прибыть в Париж: на несколько дней раньше - говорил я себе, и эта мысль огорчала меня; но, по правде говоря, у меня не хватало смелости, чтобы, так ска­зать, силой вырваться из окружающей меня такой боль­шой доброжелательности и, пожалуй, я могу это ска­зать, такой большой любви. Казмер Эстерхази стал мне другом. Сечени, Баттяни, Безереди и другие принимали меня с такой сердечностью, о которой во Франции и представления не имеют. Диета ещё не распущена; это обстоятельство немало способствует оживлению в го­роде и его занимательности. На три-четыре дня я „под­дался соблазнам". Завтра я дирижирую в концерте в пользу Музыкального общества, затем трогаюсь в путь... Разные новости. Цензура запретила издание „Ракоци-марша" (в том виде, как я играл его на своих концертах в Пресбурге и Пеште). Должен заметить, что на нем не было ни названия, ни вообще какого-либо текста... Пештские дамы готовятся прислать мне аль­бом. Пресбургские дамы вручат мне золотой кубок». В конце письма Лист старается успокоить Мари: «Вы, вероятно, полагаете, что я одерживал победы и возбуж­дал страсти. Так вот, у меня не было ни одного приклю­чения. Я лишь был „милым", как Вы обычно говорите, с двумя-тремя из самых очаровательных и элегантных. Хотелось бы, чтобы Вы по моем возвращении нашли меня милым, но едва смею на это надеяться».
26 января. В концерте, состоявшемся в этот день в Пожони, Лист выступает и как дирижер. В феврале, уже из Вены, он пишет Мари: «С тех пор, как мы рас­стались, жизнь моя протекает в постоянных волнениях, без цели и удовлетворения... Ремесло, которым я зани­маюсь, я, большей частью, нахожу или смешным, или ненавистным. Я не могу серьезно работать. Но все же я написал четыре или пять венгерских танцев; надеюсь, они Вам понравятся. Они очень эффектны».
17 февраля. Лист посещает Шопрон, где двадцать лет назад дал свой первый публичный концерт. Оттуда он едет на родину, в село Доборьян (Рейдинг). Растроганно стоит он перед домом, в котором появился на свет. Жертвует деньги в помощь сельской бедноте, на ремонт органа местной церкви.
После успешных концертов в Венгрии в жизни Листа наступает самый бурный, самый беспокойный период. Чтобы иметь возможность наконец где-то прочно обос­новаться, углубленно и без помех творить, сочинять как для фортепьяно, так и для оркестра, вести вперед дело новой музыки, нужно иметь много денег. А потому Лист решает - временно - согласиться на утомительные путешествия, стать странствующим виртуозом. В труд­ных дорожных условиях того времени он носится по всей Европе, от Шотландии до Стамбула, от Москвы до Гибралтара. Десять лет, последовавших за поездкой в Венгрию, потребовали от него почти неслыханного напряжения всех сил: чуть ли не ежедневные концерты, постоянно меняющаяся программа, парадные обеды, визиты, приемы, затягивающиеся до глубокой ночи празднества. Бурный образ жизни, спешка не дают Ли­сту возможностей для создания по-настоящему значи­тельных, больших произведений. Он пишет, в основ­ном, транскрипции, обработки, фантазии на темы опер. Но экспериментирует и с новыми для него жанрами: сочиняет хоры и занимается планами написания орке­стровых произведений.
7 марта. Лист выступает в Праге.
16 марта. С большим успехом Лист гастролирует в Дрездене. Шуман, приехавший в Дрезден специально ради Листа, после концерта пишет: «Публика встрети­ла его появление овацией, после чего он начал играть. Я слышал его и прежде, но артист играет для большой публики иначе, чем для нескольких слушателей. Помимо того и сам Лист изменился... Ни одному артисту, за исключением Паганини, не удается так подчинить себе публику, поднять её, увлечь за собой. Труднее всего опре­делить самую сущность искусства Листа. Его искус­ство это уже не просто игра на рояле в том или ином стиле, а самовыражение яркой индивидуальности, кото­рой судьба для достижения власти и торжества дала не смертоносное оружие, а мирные средства музыки».
Вместе с Шуманом Лист едет в Лейпциг.
17 марта. Первый концерт Листа в Лейпциге, в зале знаменитого Гевандхауза. Здесь его постигает первая неудача. Концерты в Лейпциге были плохо организова­ны; кроме того, чрезмерно высокие цены на билеты уже заранее настроили публику против него.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84