– Я только хотела побеседовать с тобой.
– Я уже еду.
– Но со мной все в порядке.
– Еду. – Он уже не слышал ее.
В Логане он сел на самолет местной авиалинии до Нью-Хейвена, а оттуда взял такси.
Она только что приняла ванну, но уже успела одеться. Они сели в кабинете на первом этаже, и Энн принесла кофе, словно это был визит вежливости.
– Я не то чтобы обеспокоена, – оправдывалась она. – Так получилось, что я думала о тебе.
Стрикланд отставил чашку с блюдцем в сторону, взял Энн за руку и повел в спальню. Она шла с мрачной усмешкой на лице.
– Что ты делаешь? – спросила она, поддразнивая его.
Они занялись любовью, и он после этого сразу заснул, а утром, обнаружив себя среди стеганых одеял, подушен и пения птиц, долго не мог понять, где находится. Вошла Энн и Села рядом с ним на кровать.
– Я рада, что ты приехал. – Она широко улыбнулась ему. Через секунду он понял, что она уже выпила.
– Как ты себя чувствуешь?
Она улыбнулась еще шире.
– У меня шалят нервы.
– Ты говорила, что все в порядке.
– Да. – Она продолжала улыбаться. – Я не волнуюсь за Оуэна. Я уверена, что у него все прекрасно. У меня просто шалят нервишки.
– Ладно. Надеюсь только, что он снимает на пленку. Оуэн, я имею в виду.
На мгновение во взгляде у нее мелькнул испуг.
– Я уверена, что он делает все, как ты сказал. Он умеет снимать и делает это аккуратно.
Стрикланду стало интересно, заплачет ли она, беспокоясь о своем муже, находящемся в море. Он сел на постели.
– Если ты не волнуешься за него, то почему нервничаешь?
Слез не было. Она, похоже, владела собой.
– Я, должно быть, чувствую себя виноватой. Вот в чем дело.
– Понятно.
– Знаешь, мне приходится задавать себе вопрос, люблю ли я его.
– И что тебе приходится отвечать себе?
– Ну, да, – проговорила она, как само собой разумеющееся. – Конечно же, я люблю его.
Стрикланд прислонился к освещенной солнцем стене и подложил за спину подушку.
– Убей меня, я не понимаю, что это значит.
– Ты не знаешь, что значит любить?
– Этим словом обозначается столь многое, что я действительно не знаю. Это как алиби. – Он непонимающе пожал плечами.
– Я была его женой двадцать лет. Мы пережили Вьетнам. У меня никогда не было другого мужчины. Мы росли вместе.
– Кое-кто назвал бы это проблемой взаимозависимости, – подытожил Стрикланд.
Энн засмеялась. Он встал, не одеваясь, и усадил ее рядом на кровать. По ее лицу прошла тень, и он подумал, что она опасается, как бы их не увидели в незашторенное окно.
– Может быть, и так. А ты пытаешься помочь мне?
– Ты была изолирована от этого проклятого мира. Ты исполняла роль домашней монахини для этого парня.
Она отстранилась от него и встала.
– Что ты хочешь этим сказать?
– Не сердись, – попросил Стрикланд. – Это ревность. Я имею на нее право.
– Что означает «домашняя монахиня»? Что ты имел в виду?
– Ты пряталась от жизни, как Христова невеста. В своем искусственном мире. Укрываясь от жизни на том острове.
– Нас устраивало это.
– Вас устраивало это, как какую-нибудь парочку сопливых детей, ведущих инфантильный образ жизни. Этот парень ловко провел тебя, понятно?
– Нет, – отрезала она.
– А я говорю – да! – выкрикнул Стрикланд. Увидев, что Энн недоуменно уставилась на него, он сбавил тон. – Ты фантастическая женщина. Ты слишком хороша для него. Он самый обычный обыватель. Труп. Скучный и надутый.
– Я не хочу слышать ничего подобного. Я люблю его.
– А это как раз то, чего не хочу слышать я, – выкрикнул он.
Она села на кровать и печально посмотрела на него.
– Я не бесчувственный чурбан, – продолжал Стрикланд. – Я занимаюсь искусством, так ведь? Как бы там ни было, я делаю фильмы.
– Но я действительно люблю его.
– Если ты и дальше будешь произносить это с таким выражением, я за себя не ручаюсь.
– Двадцать лет это большой срок, Рон.
– Конечно. – Он с отвращением тряхнул головой. – Ради Бога. Он эксплуатировал тебя. Ты жила с ним двадцать лет, потому что противоположный пол остается для тебя загадкой. Для каждой из вас. И только потому, что ты ничего не знаешь о мужчинах вообще, ты не бросила его.
– Я знаю об этом так же мало, как и ты. – Она повернулась и пошла вниз. Вскоре она вернулась со стаканом вина.
– У тебя в самом деле никогда не было другого мужчины?
– Никогда.
Ему показалось, что она избегает смотреть ему в глаза.
– За двадцать лет у тебя ничего не было ни с кем, кроме меня? Извини, но я не верю.
– Это правда. – Теперь она глядела ему прямо в глаза. Он понял, что это так и есть. И изумился ее высокомерной невинности.
Он дотянулся и взял у нее стакан.
– Ты не должна пить из-за всего этого. Во всяком случае, в одиночку. Без меня.
Он залпом выпил ее вино и задержал дыхание, с удивлением почувствовав себя тем болваном с улицы, который был объектом его исследований и источником информации. Ему вдруг стало страшно от того, что он может потерять ее.
52
Хмурый рассвет не принес с собой буревестников, но Браун все равно развернул яхту и пошел на восток – туда, где ему привиделись сияющие перевернутые пики. Он отчетливо чувствовал вспыхнувший в душе бунт. К полудню, после нескольких часов хода полным ветром, он увидел эти ледяные громады опять, на сей раз в нормальном положении. Это был горный хребет вулканического острова. Он начал осторожно обходить его, постоянно проверяя дно под собой. Самая высокая вершина, высотой около двухсот метров, разбросала свои зубчатые ответвления в оба конца острова. Браун предполагал, что за хребтом есть большая впадина. Когда он приблизился к берегу, из каньонов на него пахнуло холодным ветром, взметнувшим грот и заставившим мачту содрогнуться на ее неустойчивом степсе.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135