Хотелось бы выйти оттуда чистыми.
– Самая большая проблема – банк, – предупредил адвокат. – Это второй округ в Коннектикуте. Они выжмут все соки из этого банка.
– Банк, – злобно произнес Торн. Все выжидающе молчали.
– Что ж, давайте сообща подготовим пакет о несостоятельности «Хиллсборо» – предложил Торн. – Посмотрим, сможем ли мы разбить несколько сердец.
Он видел, что остальные продолжают смотреть на него выжидательно.
– Ну что я могу сказать вам? – бросил он. – Ему полюбилась игра. Он стал жертвой своих возможностей. Такое случается. И на старуху бывает проруха, как говорят на Саффолк-Даунс. Саффолк-Даунс – это ипподром, – пояснил он. – В Бостоне.
– Интересно, где он сейчас, – задумчиво произнес первый адвокат.
– Я же вам говорил, – взорвался Гарри. – Где-то на солнышке с потаскухой. И я готов отрубить свою ногу, если это не так.
– Наверное, на своей яхте, – предположил тот, который говорил о цифрах «Хиллсборо»
– Что ты имеешь в виду? – спросил Гарри – Все его яхты на месте. На реке. И его большая гонка, мы ее оплачиваем, она тоже не отменена. Вы знаете, что это был за мужик – тот, которого приводила сюда Джойс? Это как раз тот олух, которого он нанял, чтобы снять фильм об этой гонке.
– Мэтти придется нести серьезную ответственность за это, – сообщил второй адвокат.
Торн повернулся к нему.
– Серьезную? Вы видите, что он несет ее всю, адвокат. Всю, полностью.
Адвокаты ушли. Ливингстон с Торном стояли у окна и смотрели на реку.
– Ты что, даешь добро на съемку этого фильма? – спросил Ливингстон.
– Я не хочу отменять ни один из проектов Мэтью Хайлана до тех пор, пока не буду вынужден. Сохранить видимость нормального положения вещей – самое главное. Придет время, и мы рассчитаем этого киношника.
– Если хочешь знать мое мнение, – сказал Ливингстон, – нам следовало бы сровнять этот эллинг с землей. Думаю, ты так и поступишь, когда все закончится.
– Зачем же нам ровнять его с землей? – не соглашался Торн. – Мы откроем там турецкие бани.
В шикарно оборудованном клубном помещении эллинга Стрикланд сидел в кожаном кресле, пока Джойс Маннинг заказывала для него кофе у стюарда-филиппинца.
– Вы ходите под парусом? – поинтересовалась она.
– Нет. Но я умею грести.
Джойс листала журналы по парусному спорту, а Стрикланд пил кофе и обозревал развешенные всюду фотографии, запечатлевшие Хайлана в различные торжественные моменты его жизни. Вот он шкипер времен международного кубка, неизменно за штурвалом, в любую погоду, с крепко стиснутыми губами, орлиным взором – весь рожденный побеждать. На многих снимках был представлен его экипаж, пышущий здоровьем и весельем, демонстрирующий условными жестами и знаками воодушевление и дух состязательности, без которых не обходится ни одна регата.
– Могу ли я использовать что-нибудь из этого? – Стрикланд обвел рукой фотовыставку.
– Безусловно.
Потом они просматривали видеозаписи участия Хайлана в «ток-шоу», телевизионных интервью для новостей и встречах со служащими корпорации – поклонниками его спортивного таланта. Вопреки тому, что читал о нем Стрикланд, Хайлан при ближайшем рассмотрении казался вспыльчивым, косноязычным и самодовольным.
– Ни одна из этих записей не отражает его таким, каков он на самом деле, – заверила его Джойс.
Они просмотрели еще многочисленные домашние фильмы о его морских походах – вздымающиеся палубы, нависающие громады волн, паруса, готовые лопнуть под напором ветра.
– О'кей, – произнес наконец Стрикланд. – Я п… получил представление.
Она провела его вдоль речного причала, где стояло несколько лодок под брезентом, и через сам эллинг, в котором пустовали два частично закрытых слипа. Здесь пахло смолой и застоявшейся речной водой. Их шаги гулко отдавались под сводами. На стенах плясали размытые тени.
– Что, если он не победит? – спросил Стрикланд.
– Он рассчитывает на победу, – уверенно произнесла Джойс. И тут же добавила: – Но мне кажется, что он устроит все так, чтобы оказаться единственным претендентом.
Назад они шли по лужайкам.
– Единственный претендент, – вслух размышлял Стрикланд. – Хайлан против самого себя.
– Человек против морской стихии, – поправила Джойс. – Будьте же серьезны.
Стрикланд подумал, что было бы занятно получше узнать Джойс Маннинг.
Выезжая на шоссе, Стрикланд обернулся и посмотрел сверху на оставшуюся в долине штаб-квартиру «Хайлан». Спускались сумерки, и за ее небьющимися окнами зажигались огни. Последний луч солнца догорал среди голых деревьев на вершине Платтсвега. В огромном зеркале реки отражалось вечернее небо.
Отсюда это нелепое строение с его башенками казалось каким-то измученным и покинутым. Переполнявшее его отчаяние ощущалось почти физически. Стрикланд подумал, что его формы отразили несчастье тех, кто его создавал: жулика-финансиста и его леди. Все было перегруженным, преувеличенным, выпяченным и смешным.
Это место не знало покоя. Они похоронили здесь двоих детей.
Собираясь уже отвести взгляд, он заметил колонну автомобилей, скопившихся перед светофором на углу дороги № 9 в ожидании возможности повернуть на север и ехать прочь из города. За рулем одного из них сидела Джойс Маннинг. Заметив его, она опустила стекло.
– Разве не здорово? – выкрикнула она. – Усадьба отнесена к историческим памятникам.
«Как такое могло случиться?» – подумал Стрикланд.
– Как вам нравится вид? – продолжала кричать Джойс, включая передачу. – Собираетесь воспользоваться им?
– Вид действительно «веселенький», – ответил Стрикланд.
7
Направляясь к воротам за утренней «Таймс», Энн обнаружила, что выпавший позавчера снег бесследно исчез с лужайки.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135