К радости Стрикланда, никто не принял ее предложения. По пути она зашла в женский туалет первого этажа. Дожидаясь ее возвращения, он поднял глаза наверх, где проходил банкет, и увидел, что с лестницы на него смотрят два мордоворота.
Шофер был тот же, что возил их в Нью-Йорке. Его все так же отделяло от них затемненное стекло перегородки. Он вел машину на очень высокой скорости. За окнами мелькали пустоши центрального Джерси.
– Какое последнее сообщение от Оуэна? – поинтересовался Стрикланд.
– Он в пятидесятых широтах, к северо-востоку от южных Гавайских островов.
– Надеюсь, он использует аппаратуру, – заметил Стрикланд.
Они смотрели на мелькавшие за окнами ели и линии электропередачи.
– Вы боитесь за свой фильм? Что он не будет смотреться?
– Конечно, – ответил Стрикланд.
– Ну что ж, фильм – это ваша забота. Но я тоже боюсь. Так что мы боимся вдвоем.
– По тому, как вы себя держите, не скажешь, что вам страшно.
Она смотрела в окно, оставив его слова без ответа.
– В вашей жизни что-нибудь изменилось? – спросил Стрикланд.
– Что за вопрос? – Она посмотрела ему прямо в глаза. Он надеялся, что она принимает предложенный им несколько иной тон разговора. – В моей жизни все в порядке.
– Знаете, чего я хочу? – спросил ее Стрикланд. – Я хочу знать, как вы представляете себе все это. В своем воображении. Мне бы хотелось, чтобы вы рассказали мне.
Энн опустила голову и прижала руки к глазам.
– Господи, – проговорила она, – вы странный малый. Где они откопали вас?
Они ехали почти час, прежде чем Стрикланд попросил шофера свернуть с автострады. Дальше они двигались по проселочной дороге среди сосен, направляясь к побережью. На берегу повернули направо и поехали на юг в направлении стеклянных башен Атлантик-Сити.
– Когда-нибудь бывали здесь?
– Никогда.
– Место к… не в вашем вкусе?
– Должна признаться, что это место действительно не в моем вкусе. Я не играю в азартные игры и ничего в этом не понимаю.
– Посмотрим, – бросил Стрикланд.
Он велел шоферу провезти их по улицам города, где все говорило об упадке – развалины викторианских домов, шлакобетонные салуны без окон. Людей на улицах совсем мало, город был погружен в какую-то странную тишину, нарушаемую лишь завыванием ветра. Тусклое, с металлическим отливом море перекатывалось так, словно его приводила в движение машина. Гигантские казино вдоль набережной и серое небо над ними напоминали театральные декорации.
В нескольких кварталах от океана на глаза им попалось что-то вроде пластмассового слона высотой с трехэтажный дом. На улице, которая называлась Северная Каролина, он пригласил Энн пройтись с ним пешком. «Линкольн» медленно следовал за ними.
– Здесь я впервые в жизни увидел, как люди танцуют. – Он показал на приземистое здание с башенками и обширной верандой. – Его называли «Замок Дюмэн». Здесь была группка маленьких проституток в высоких шляпках. Они танцевали «Пьяную польку». Девушки белые, а оркестр – черный. В дальнем зале шла игра в кости и рулетку.
– Это был первый дансинг, который вы увидели?
– Он был очень маленький. Меня привела сюда мать.
Она засмеялась.
– Для чего? Потанцевать?
– Поесть, – сказал Стрикланд. – Еда здесь была невиданная. Лучшие в мире бифштексы, лучшая итальянская кухня, накую только можно представить. Нас здесь подкармливали.
– Ваша мать была здесь танцовщицей?
– В те времена, когда мы столовались в «Дюмэне», мать продавала кружева. Или мейсенский фарфор. Или мебель – все, чем увлекалась тогда вся Америка. Это заведение принадлежало ее другу.
– А вы говорили «карнавалы и отели», – напомнила Энн.
– Мы жили тогда в «Шальфонте» на набережной. Иногда там устраивались показы мод, и моя мать комментировала модели. Она всегда делала это, – Стрикланд запнулся на слове, стараясь не разорвать его, – …блестяще. Именно так говорили люди. Особенно здесь. В этом городе.
– Так она была образованной?
– Скидмор, выпуск 1925 года. Или что-то в этом роде, как она говорила. Ее отец был священником методистской церкви. Или что-то в этом роде, как она говорила. Иногда она привирала. Но я никогда не ставил ее слова под сомнение. Ведь она моя мать.
Энн засмеялась, и Стрикланду на секунду показалось, что она вот-вот возьмет его под руку. Но этого не случилось.
Он показал ей, где находились старый клуб «Атлантик», отель «Морской бриз» и бордель Клотильды Марш, куда допускались клиенты с любым цветом кожи.
– Мать ходила туда играть в бридж. У Клотильды Марш была подружка-лесбиянка по имени Эрни. Вместе с ними постоянно находился очень светлокожий негр, которого они называли доктор Лерой. Одному Богу известно, чем он там занимался. Каждую неделю мать, Клотильда, Эрни и доктор Лерой собирались на пару робберов бриджа. Игра в бридж всегда шла у нее хорошо.
– И вы тоже ходили туда?
– Я готовил напитки для игроков.
– А с девушками вы разговаривали?
– Я почти не видел их. Им не разрешалось появляться там, где шла игра.
– А потом вы выросли и сняли фильм о проститутках.
– Да. Как ни странно. Хотите выпить?
Она нахмурилась.
– Только не здесь.
– Мы зайдем в казино. Это не займет много времени.
У входа в казино «Бейли» никто не возмутился, когда прямо напротив него остановилась машина и осталась стоять там в ожидании. Стрикланд провел Энн через украшенное фойе к бару в конце игрового зала.
– Когда, примерно, вы рассчитывали быть дома? – поинтересовался Стрикланд, когда им подали их напитки.
– Давайте выпьем и пойдем. Я могу вынести пестроту ковров, но только не сигаретный дым.
– Выпейте еще, – попросил Стрикланд.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135