Оказавшись под таким, не обрадуешься. Вот какая чушь собачья. Иногда такие побеждают, иногда – умирают. И тебя тащат с собой погибнуть.
– Вы говорите так, словно имеете опыт, – предположил Стрикланд.
– Имею, – подтвердил Кроуфорд.
– Знаете, в чем дело? – не унимался Фанелли. – Просто им надо сделать рекламу этой лодке. Этому куску дерьма.
– Куску дерьма? – заинтересовался Стрикланд. – Это вы о его лодке?
– Оставь лодку в покое, – одернул приятеля Кроуфорд.
Фанелли виновато замолчал. Сложив руки на груди, он закатил глаза и бормотал что-то про себя, всем своим видом показывая, что знает гораздо больше, чем может сказать.
– При небольшом везении, – заметил Кроуфорд, – он может провести гонку.
– Торн подкладывает ему свинью, – высказался Фанелли.
– Ладно, – примирительно проговорил Кроуфорд, – они хотят продавать лодки, пусть продают. Если он победит, мы увидим его на картинках.
Фанелли передернуло от отвращения.
– Что касается меня, то я тоже считал его слабаком, – продолжал Кроуфорд. – Но с тех пор как мы сходили в море, я в этом не так уверен. Вообще-то с ним вечно что-то происходит. Если на палубе будет лужа, он обязательно в нее сядет. Но ему может и повезти.
Фанелли был задет за живое и сдерживаться больше не мог.
– Черт с тобой! Ты хочешь пари? Я ставлю.
– Сколько? – спросил Кроуфорд.
– Пятнадцать против одного.
Стрикланду оставалось только радоваться, что разговор принял такой оборот.
Кроуфорд помолчал немного.
– Знаешь что, – проговорил он. – Держу пари, что он либо победит, либо умрет. В обоих этих случаях ты платишь мне. Если он сходит с круга или притащится последним, я плачу тебе. Ставлю десять против одного.
Фанелли уставился в небо, словно на него напал столбняк.
– А, чтоб ты провалился, – выкрикнул он, и они ударили по рукам. – Вы свидетель, – сказал Фанелли Стрикланду.
– Вне всякого сомнения, – подтвердил Стрикланд.
25
Воскресным днем, когда над верфью стояла тишина, Браун оторвался от своих занятий и увидел на причале рядом с «Ноной» специалиста по общественному мнению Даффи.
– Подобные плавания всегда проходят плохо, – предупредил его Даффи.
– Кто это сказал?
– Так говорится вообще, – пояснил Даффи. – Это морская поговорка.
– Кто говорит, что оно прошло плохо?
– Я просто пошутил, – пошел на попятный Даффи. – Но все равно ты должен мне интервью. Энн сказала, что ты здесь.
– Извини, – сказал Браун. – Не сегодня.
– Но как же так, дорогой мой, ты же должен побеседовать со мной когда-нибудь. Мне же надо с чем-то работать.
– Не сегодня, Даффи.
– Должен сказать, Оуэн, что так не предполагалось. Мыслилось, что мы должны сделать тебе такую рекламу, какую только возможно.
– Я знаю, – согласился Браун. – Как-нибудь я найду для этого время.
Даффи изучающе посмотрел на него и кивнул в сторону скамейки в конце причала.
– Давай пройдем туда, Оуэн.
Браун прошел за ним к скамье, и они сели.
– С тобой все в порядке? Это не для печати. Я хочу сказать, без дураков.
– У меня все отлично.
– Ты такой янки, приятель. Я совершенно не могу взять в толк, что у тебя на уме. Мне кажется, что этого не знает даже твоя жена. А уж кому как не ей знать.
– На самом деле я не янки, Даффи. Мои родители были иммигрантами, как и твои.
– Ты не шутишь? А откуда?
– Из Англии.
Даффи загоготал:
– Это не иммиграция, Оуэн. Это колонизация. Я хочу сказать, что ты же вырос на северном побережье Лонг-Айленда. Ходил в фессенденскую школу. Разве этого не достаточно?
– Я вырос в поместье Джона Иго, – пояснил Браун. – Как раз там-то я и научился ходить под парусом. Мой отец фактически был слугой. О матери я могу сказать это точно.
– Но ты же учился в Фессендене.
– У мистера Иго не было сыновей. Он ошибочно считал, что мой отец любил и боготворил его. Поэтому он хотел, чтобы я оказался там. Я пошел в Фессенден, чтобы не обидеть мистера Иго. В Аннаполис я пошел, чтобы не обидеть своего отца.
– Вот как! – воскликнул Даффи.
– Мистер Иго полагал, что его род происходит из Глостершира. Может быть, так оно и было. Во всяком случае, вся его прислуга была оттуда. Все его мастеровые, конюхи. По этой же причине он нанял и моих родителей.
– Они живы?
Браун покачал годовой.
– Мой отец рос в непьющей семье и к сорока годам спился. Мать умерла совсем молодой.
– Какими они были?
– Маленькими, как гномы, – сказал Браун и рассмеялся, заметив удивление Даффи. – В семье матери все были особенно низкорослыми. Она хранила альбом. У ее родителей были огромные глаза и совершенно крошечные тела. В городе, где она родилась, все были такими.
– Черт! Уже интересно. Но не думаю, что мы сможем использовать это.
– Энни не упоминает об этом в пресс-релизе. – Браун посмотрел в сторону башен Манхэттена. – А об отце? Что я могу сказать? До некоторой степени он был типичным английским слугой.
– Хочешь сказать, похожим на тех, что показывают в кино?
– Слуги в кино всегда ставили меня в тупик. У них не было ничего общего с моим отцом. Отец всегда был очень остроумным и находчивым. Очень начитанным. И всегда пьяным, с тех пор как пристрастился к этому. Он пытался и меня приучить к вину, рассказывая, как надо пробовать его, как делать заказ.
– Но ты же не пьешь?
– Не пью, – подтвердил Браун. – Наверное, как раз поэтому.
– Как он оказался на этой работе?
– Я не знаю, – ответил Браун. – Он никогда не говорил мне ничего определенного. Тут был какой-то секрет. Или какой-то скандал. Кажется, какая-то кража. Его обвинили в чем-то. Когда он набирался, то начинал обычно жаловаться на несправедливость происшедшего, и мать тут же шикала на него.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135