– Мне лучше знать, – убеждал Стрикланд. – Ты должна поверить мне.
– Рон, – упорствовала она, – ты удивляешь меня. Неужели ты на самом деле надеешься на счастье? Не будь таким ребенком.
– Я не знаю, что это. Я не могу объяснить, что это.
На автостоянке у них едва не вспыхнула ссора. Они приехали по отдельности, но теперь Стрикланд настаивал, чтобы домой они возвращались вместе. Он ехал за ней по шоссе 1-95, ведя машину так безобразно, что она удивлялась, почему его не остановят. Возле дома он свернул на подъездную дорожку вслед за ней. Она впустила его, но затем, обеспокоенная его упорством и не желая сворачивать с намеченного пути, заявила:
– Будем считать, что между нами все кончено. Нам пора возвращаться к действительности.
– Если ты думаешь, что я отступлюсь, – заявил он в свою очередь, – то ты сумасшедшая. Ты еще передумаешь. Я собираюсь переделать тебя.
– Ты недостаточно хорошо знаешь меня, Рон. Если бы ты знал, ты бы не стал говорить так.
– Я не собираюсь расставаться с тобой. Из-за меня. Из-за тебя.
– Не будь таким собственником.
– У меня есть на это право.
– Нет у тебя такого права. И не загоняй меня в угол.
– Будь я проклят, если дам тебе погрязнуть в заурядности с этим болваном! В этом глупом провинциальном окружении. Как какой-нибудь толстозадой военно-морской женушке.
– Это как раз то, что я есть. И хватит об этом.
– Чепуха! Нонсенс.
– Ты становишься помехой в серьезном деле. Мы повеселились. Теперь этому пришел конец. У меня есть дела, которыми надо заняться.
– Не строй из себя холодную сучку. Меня не купишь на это.
– Ты тешишь себя иллюзиями, Рон. Поверь мне, я могу быть холодной сучкой, среди самых лучших из них.
– Я собираюсь удержать тебя от этой катастрофы. Я настаиваю.
До этого она избегала его взгляда, теперь же не отводила от него глаз.
– Что мне непонятно, так это, почему ты такой злой.
– Я ничего не могу поделать с собой. Все это убивает меня наповал.
– Меня тоже. Но тем не менее, я кончаю с этим.
– А я не могу.
Стрикланд выглядел так, словно был близок к срыву. Это начинало действовать ей на нервы.
– Придется научиться.
Он начал заикаться. Она отвела взгляд.
– Я согласен ждать, – выговорил он наконец. – Я буду.
– Нет, – отрезала она. – Я не буду. Я не буду подавать тебе надежду, потому что надеяться не на что. Я уверена в этом.
– Но это же нелепо – навсегда остаться в лапах этого дерьма.
– Послушай. Я умею ладить с ним. Я привыкла к жизни с ним. С тобой я не умею ладить.
– Ты вкусила новой жизни, – убеждал ее он. – Это только начало. Теперь ты знаешь, что это такое.
– Возможно.
– Тогда не будь самоубийцей.
Она стояла посреди столовой, скрестив на груди руки, и качала головой.
– Это дается только раз. У тебя только одна жизнь.
Она засмеялась.
– Это уж точно, – заметила она. – Жить так сладко.
Размахнувшись, он ударил ее по лицу ладонью так, что голова у нее откинулась назад. Пораженная, она отшатнулась.
– Извини, – пробормотал он и пошел вслед за ней в ванную, где стоял у нее за спиной, пока она смотрела на себя в зеркало. – Я не помнил себя, – объяснил он.
Энн посмотрела на свою пылающую щеку и потрогала краешек верхней губы.
– Полагаю, что это не всерьез, – проговорила она.
– Извини.
– Но мне это совсем даже не нравится. Лучше тебе не делать больше ничего подобного.
Они вернулись в гостиную. Она посмотрела на него, потом на дверь.
– Ладно, я не могу, чтобы ты ехал в таком состоянии. Можешь остаться в комнате для гостей.
– Ничего страшного, – успокоил он ее. – Я утратил контроль над собой лишь на секунду.
– Я не смогу быть с тобой этим вечером. Извини.
– Хорошо. Все нормально.
– Забавно, – вслух размышляла Энн. – Я росла с отцом и тремя братьями – единственная девчонка. Все они были не сахар. Но никто никогда не поднимал на меня руку. Двадцать лет я была замужем за офицером, и ему никогда не приходило в голову ударить меня. Как и никому другому. Пока я не стала таскаться с такой чувствительной творческой натурой, как ты. И вот схлопотала.
– У нас темперамент.
– Правда? Ну, а я не привыкла к этому. Так что не надо проявлять свой темперамент.
– Ты же знаешь, что я люблю тебя. Ты же знаешь это, не так ли, малышка?
Она быстро прошла мимо и, обернувшись, молча указала ему на комнату для гостей. В спальне наверху она закрыла дверь на ключ и достала из аптечки свое снотворное. Сев на кровать, высыпала таблетки на покрывало. Их оказалось двадцать пять. Слова, которые он произнес последними, все еще стояли в ушах:
– Я люблю тебя… Ты же знаешь это.
Напрасные слова, печальная песенка. Отложив одну таблетку, она аккуратно ссыпала остальные в бутылочку.
63
Однажды ярким голубым утром Браун почувствовал, что не может больше фальсифицировать свое продвижение. Бесконечные необычности устраняли все связи. На протяжении долгих недель он пытался сводить реальность к сериям углов. Одинокий и спрятавшийся от всего мира, он постоянно ощущал на себе чей-то испытующий взгляд.
Реально он находился севернее острова Вознесения, официально – далеко в Тихом океане. Он мастерски овладел необходимыми математическими приемами и без конца занимался вычислениями. Солнечная и ветреная погода как нельзя лучше подходила для плавания под парусом. Мачта держалась прочно. В эфире Дикий Макс выменивал монеты. На его вызовы Макс больше не отвечал. Браун напугал его.
Ночи по-прежнему были наполнены голосами. Один из них принадлежал женщине, за которую он принял гнездо крабов. Спать он не мог. Иногда иронические советы подавал отец:
– Заверяй их, как только можешь, сын. Выкладывай все, что у тебя есть.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135