корчмарь увидел на печатке царский овал и
понял, что дело нечистое.
Одутловатый крестьянин стоял на коленях, привязанный за бороду к ноге
палача.
Неожиданно на эшафот поднялся Новый Эшмун! Все были наслышаны о его
зловещем даре и затаили дыхание.
Палач поднял меч. Крестьянин весь напрягся в ожидании удара. Тысячи
глаз засветились азартом, трепетно боясь пропустить тот миг, когда голова
отделяется от шеи. Но Эшмун Карфагенский остановил властным жестом руку
палача, готовую опуститься. И ударил толстым пальцем по вытянутой шее
приговоренного.
Преступник обмяк, подломившись в поясе. Палач отвязал его бороду от
ноги и испуганно попятился: преступник был мертв.
Астарт долго сидел на берегу Нила, не замечая палящего зноя и ветра.
И губы его шептали молитву отвергнутому Мелькарту. Глубокое раскаяние
терзало душу кормчего. Мыслимо ли в одиночку справиться с бездной, на что
опереться, если нет веры? Человек велик и слаб, могуч и ничтожен,
ничтожен, потеряв опору. Астарт сдался. Ему грезились обломки Мелькарта, и
он страдал, казнил себя поздними раскаяниями.
Вернувшись в дом, он застал только Эреда с малышом.
- Где Ларит? - закричал он так, что Эред перепугался.
- На празднике... Там пляски жриц карфагенских, и старшина квартала
прислал за ней, чтобы...
Астарт бросился на площадь. Сегодня здесь собрались хананеи со всей
Дельты. Большие деревянные и тростниковые щиты предохраняли от ветра,
поэтому вовсю пылали факелы и курился фимиам. Музыкантши в счастливой
истоме валялись на циновках среди своих инструментов.
- Астарт! - окликнул его знакомый кормчий. - Твоя Ларит... Куда
пунийцам до финикиянок! Так танцевать!..
Хор купцов готовился к выступлению, и многие пробовали голоса.
Публика изнемогала в ожидании дальнейших зрелищ.
Астарт увидел Ларит. Она стояла в окружении полуголых жриц, и Эшмун
Карфагенский говорил ей что-то из своей ложи.
Астарт хотел схватить Ларит за руку, утащить подальше от толпы,
богов, жрецов. Но он увидел несчастное лицо женщины, ее глаза, полные слез
и немой мольбы. Она смотрела на Эшмуна.
- ...И муж твой не в силах приковать тебя к очагу, ибо он прах и
тлен, ползающий и временно живущий. Ты же жрица. В тебе - искра Великой
Матери. Вернись в храм, несчастная, от судьбы не уйдешь.

26. ШКВАЛ
Первый утренний восход Песьей звезды возвестил о разливе Нила. Египет
праздновал свой Новый год. С севера потянуло влажной прохладой. Скоро этот
слабый ветерок превратится в свирепый северный ураган, который сдует пыль
со всего Египта, унесет зной, возродит к жизни долину и оазисы.
Короткий период перед бурей спешили использовать купцы и мореходы.
Гавани вновь ожили, караваны судов потянулись в море.
Грузовые парусники финикиян, развозившие иберийский металл по всему
Средиземноморью, были известны миру под названием "бронзовых извозчиков".
На первом же "извозчике", отчалившем от саисской пристани, Астарт и его
друзья покинули Страну Большого Хапи.
Среди пассажиров - пунийцев, финикиян, египтян - особенно выделялся
холеный, пропахший благовониями жрец-карфагенянин. Жрец был высокомерно
вежлив со всеми, часто снисходительно улыбался. Его сопровождало много
рабов, перед ним заискивал кормчий судна, бородатый сидонянин с тяжелой
серьгой в ухе. За ним всюду следовал по пятам нагловатый, бойкий пуниец в
роскошном чиновничьем парике, всем видом своим выражая готовность
выполнить любое его желание. Астарту вспомнилось, что видел этого жреца в
свите Эшмуна.
В первый же день плавания жрец пустился в путешествие по кораблю и
натолкнулся на Ларит, кормящую грудью ребенка.
- О небо! Да это сама Исида с младенцем Гором! Женщина, не ты ли
танцевала на празднике в честь Эшмуна Карфагенского?
И еще он сказал что-то смешное - Ларит улыбнулась.
- Бог дал бобы, когда выпали зубы? - язвительно произнес Астарт, сидя
неподалеку в тени паруса.
Жрец снисходительно посмотрел на него.
- Важно не то, что бог дал, а важно, что он вообще дает, -
назидательным тоном проговорил он.
- Что-то ты слишком накрутил, уважаемый, сказал Ахтой, подходя ближе,
- в спорах мудрецов такой прием называется "ослепить ноздрю".
- О! Я слышу слова образованного человека! - воскликнул карфагенянин.
Углубившись в спор о приемах пустословия, оба забрались под тент на
корме и забыли обо всем на свете.
Астарт вглядывался в даль. В глазах рябило от солнечных бликов.
Безмятежно плескались волны. На сердце - гнетущая смутная тоска. Ларит
задумчиво сидела у мачты, прижавшись щекой к спящему ребенку. Ее мысли
были далеко. Ею вновь завладела богиня, заставляя все ночи напролет
молиться в слезах.
За бортом взметнулось веретенообразное большое тело и с шумом
шлепнулось в воду.
- Дельфины собираются в косяки - быть шторму, - произнес кормчий,
поглядывая на север.
"Ты прав, кормчий, - подумал Астарт. - Если море в ясный день
навевает тоску, значит, быть сильному шторму".
- Успеть бы до бухты, - вздохнул кормчий и велел разбудить
надсмотрщиков. Засвистели плети, ударил большой барабан, отбивающий ритм
для гребцов. Заскрипели тонкие точеные весла, вспоров поверхность ленивых,
отяжелевших волн.
Подул холодный ветер. Небо стремительно тяжелело, наливаясь лиловыми,
как жреческий пурпур, тучами. Волны выросли в холмы, дымящиеся сорванными
гребнями.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92