- Саркатр, - сказал он, - почему ты здесь, ведь труд морехода тебе
незнаком?
- Ты хотел сказать "непосилен"? - Саркатр внимательно посмотрел на
Астарта.
- Я всю свою жизнь провел рядом с большой арфой. - Он старательно
отер пот с лица. - Наверное, с самой большой арфой Ханаана. Может, слышал:
у правителя Акко был самый крупный оркестр на всем побережье. Нас
приезжали послушать ученые люди и ценители прекрасного со всей Палестины.
Я сочинял музыку...
Он замолк, углубившись в воспоминания, и вдруг воскликнул:
- Как сильные любят чтобы их прославляли! Нам разрешались только
хвалебные гимны, но все мы хотели петь и играть совсем другое. Я все
бросил и поехал по свету. Побывал в Карфагене, Гиппо-Зарите, Саисе - везде
царствует тяжеловесный гимн. Недаром же сейчас в таком ходу песни,
прочитанные на древних египетских папирусах и шумерских глиняных
табличках. Сегодня человеку не хватает чувства. А древние умели
чувствовать. О эти хвалебные гимны! Меня тошнит от них, выворачивает все
внутренности, как при качке в море. Я не знал, что делать. Без музыки жить
- немыслимо, вернуться ко двору - вдвойне немыслимо. Чем бы все кончилось,
не знаю. Но появился адон Агенор. Поэтому я здесь.
- Слышал я песни из древних папирусов, - Астарт задумчиво смотрел
вдаль, - их пела жрица... Они были слаще вина...
- А как боролся правитель Акко с этими песнями из папирусов! Но песня
все равно пробилась. Смотришь, идет какой-нибудь пахарь за сохой и
мурлычет древний напев, считая его своим, деревенским. Старинные мелодии
Египта и Шумера можно победить, лишь создав нечто лучшее. Это при дворе-то
создать?
- Я рад, что мы на одном корабле.
Рутуб перевернул большие песочные часы и провозгласил:
- Сме-на-а!

Хотя Ораз был здоров, как кашалот в расцвете сил, он то и дело
обнаруживал у себя то подозрительный прыщ, то опасные колики под ложечкой,
то ужасные знаки на ногтях, предвещающие, как известно, скорую мучительную
смерть. Ахтой добавлял: у жреца Мелькарта что-то непонятное творится с
печенью и сердце пошаливает. И предупреждал, чтобы Ораз не ел помногу и не
высовывал нос на палубу, иначе заросший шрам на боку от меча Астарта
неминуемо разойдется. Ахтой боялся за своего друга и старался как можно на
больший срок приковать жреца к тюфяку из морской травы.
- Если ты меня дурачишь, краснокожий, я тебе выпущу кишки, -
пригрозил жрец, когда на стоянке в первой же сабейской гавани Ахтой
запретил ему подниматься на ноги.
- Еще одно слово, и ищи себе другого лекаря, - сказал Ахтой,
собираясь сойти на берег, - пусть тебя лечит Болтун, он как будто умеет
дергать зубы домашним животным.
Ораз промолчал.
Сабейская гавань, приютившаяся за пустынными островками, была очень
мелководной: корабли едва не бороздили дно. По берегу протянулась цепочка
глиняных строений с плоскими и с куполообразными крышами. Местные жители
отдаленно напоминали египтян медно-красным цветом кожи, правильными
чертами удлиненного лица. Толстые губы и вьющиеся волосы роднили их с
чернокожими ливийцами. Их женщина носили длинные полотняные
рубахи-декольте с неприкрытой правой грудью - такая одежда была обычной
для женщин Египта.
В стороне от них с важностью истинных хозяев стояло несколько более
светлых по цвету кожи сабеев с длинными тонкими копьями и короткими
мечами. На сабеях были широкие юбки, перехваченные узлами у щиколоток. На
головах - медные каски, тюрбаны, цветные платки.
Альбатрос вступил в переговоры с сабеями на их родном языке. Те
согласились продать питьевую воду, если хананеи заплатят дань мукаррибу
далекой Сабеи и купить сотню чернокожих рабов. Дань мукаррибу заплатили,
от рабов отказались. Сабеяне отказались продать воду.
- Тогда мы сами возьмем! - сказал Альбатрос.
- Попробуйте, - ответили сабеи.
Араб насмешливо разглядывал седоголового адмирала, уперев руки в
бока. Он не опасался стычки с хананенями. В случае нужды можно умчаться на
конях в горы, и гордецы все же согласятся с условиями сабеев, жажда
заставит.
Альбатрос подал знак скрытно окружившим их мореходам. Вожаков сабеян
мгновенно скрутили и утащили на трирему. Хананеи получили воду.
Поздно ночью Альбатрос собрал кормчих.
- Ни один сабей не должен знать, что мы идем вокруг Ливии. Они
могущественны на всем побережье южнее Пунта, и им ничего не стоит
отправить всех нас на дно, как они отправили многие египетские униремы,
осмелившиеся добраться до их факторий! Хананеи Адена живы лишь потому, что
не посягают на индийские и ливийские торговые владения сабеев. Жаль, что
пришлось повздорить с сабеями. Чтобы их гонец не опередил нас, будем
грести день и ночь. Египетский флот отстал. Помощи ждать неоткуда. Поэтому
в сабейских портах быть осторожными в словах и делах. Передайте всем: кто
нарушит мой приказ - поплатится головой.
Этой же ночью финикийская флотилия покинула гавань.

37. ПУНТ
Давно позади Счастливая Аравия, Красное море, Блаженный остров. Да,
именно в те времена Аравию стали называть Счастливой. Аден держал в кулаке
всю торговлю с Индией. Знаменитая Дорога благовоний начиналась в Адене и
тянулась через весь Аравийский полуостров, через Палестину, Сирию, снабжая
все Средиземноморье ароматическими продуктами и пряностями тропиков.
Ливийские рабы, золото, носорожья и слоновая кость, жемчуг с Бахрейнских
островов, хлопок-сырец, ткани, корица, перец, чай, драгоценные камни из
Индии и Цейлона - вот что сделало Аравию землей купеческого счастья.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92