Альбатрос, очень довольный, расхаживал по площадке кормчего.
- Слава Мелькарту, пославшему своим сынам этого араба! Араба нужно
привести в чувство, - строго сказал он египтянину.

39. ОКЕАН
Итак, рих ал-мавсим - "отметный ветер" арабов. Время и чужое
произношение изменили впоследствии "мавсим" на "муссон".
Таким образом, многовековая эволюция арабской навигации в океане
завершилась открытием "отметного ветра". Почему завершилась? Да только
открытие пассатов еще могло совершить подробный переворот в океанской
навигации. Но пассатные воздушные течения долго еще оставались тайной для
человечества.
Арабы издавна заметили, что ветры над океаническими просторами
подчиняются определенным законам. Вначале, видимо, они установили
периодичность штормов: циклоны с поразительной регулярностью свирепствуют
в районе Индийского океана четыре с половиной месяца - с июня до середины
октября. Затем начинают дуть постоянные ветры. Страх перед стихией
заставил обратить внимание на цикличность штормовых шквалов. Затем пришло
умение различать северо-восточный муссон и юго-западный. Началась арабская
эпоха в Индийском океане. Арабские суда, пользуясь муссонными ветрами,
проложили настоящие морские дороги в Индию, Цейлон, Восточную Африку. И
только спустя века греки вторично открыли муссон. Честь этого вторичного
открытия принадлежит адмиралу Александра Македонского Неарху. Так знание
муссонов проникло в Европу, и уже римляне смело пользовались "отметным
ветром".
Северо-восточный муссон обилен ливнями. Собственно, он - причина
дождливого периода муссонных тропических широт.
Финикийской флотилии суждено было пройти сквозь водяное ядро сезона.
Вода сверху, вода снизу, и так много суток подряд. Хананеи приуныли. В
Красном море они привыкли к плаванию у берега, а здесь вместо желанных
устойчивых контуров - гигантские валы, пенистые гребни да нескончаемые
дожди с ветром.
- Куда нас затащил араб? - ворчали бывалые мореходы, забившись в
трюмы.
Болтун рассказывал очередную "правдивую" историю из жизни богов.
Ахтой изобретал средство против ливийских тараканов, которые стали
настоящим бедствием. Занесенные с Пунта, они стремительно размножались,
пожирая и загрязняя продукты, одежду, и добрались даже до людей: обгрызали
по ночам кожу вокруг ногтей.
Мокрые паруса были постоянно наполнены ветром, но Альбатрос
распорядился прибавить скорость, поэтому днем и ночью вздымались и
опускались весла. Старый адмирал знал, какую опасность несет безделье
вдали от берегов.
Астарт греб, как всегда, в паре с Эредом. В ливень грести легче, чем
в зной, но от воды у гребцов часто облезает кожа с ладоней. Рутуб,
нахохлившись, сидел под конусом из овечьей шкуры и монотоннно бил в
барабан деревянными колотушками.
Впереди по курсу флотилии постепенно нарастал неясный шум, не похожий
ни на рокот прибоя, ни на рев волн. Шум становился все отчетливей и
всполошил мореходов на всех кораблях. Они высыпали из трюмов. Кормчие
тревожно всматривались в волны. Гребцы бросили весла и хлынули к бортам.
Вскоре все водное пространство вокруг кораблей бурлило и плевалось
пеной. Множество крупных и мелких рыб носилось у самой поверхности, то и
дело выпрыгивая. Казалось, здесь собралось все население океана и, забыв
об извечной вражде, предалось буйному веселью. В клочьях пены, не обращая
внимания на крутую волну и беспощадно хлеставший ливень, мелькали темные
спины крупных животных - тюленей, небольших китов. Стремительно резали
волну плавники акулы и тут же исчезали, уступая место бешеной пляске
серебристой мелочи.
Никто, даже арабский кормчий, не мог объяснить происходящего: просто
очередная тайна океана. Мореходы схватились за снасти и гарпуны:
подвернулся хороший случай пополнить запасы провизии.
Анад зацепил крючком за извивающееся щупальце, усеянное бугристыми
присосками, и, к удивлению всех, вытащил на палубу огромного кальмара.
Океанский житель пялил на всех больше, по-человечьи разумные глаза и
выпустил на доски клейкую лужу чернильной жидкости. Ораз с площадки
Альбатроса вогнал остро отточенный гарпун в лоснящуюся спину кита. Трирему
так тряхнуло, что адмирал, жрец и десяток мореходов свалились в воду. Их
быстро выудили, а кит с обрывком толстого каната нырнул, и его больше не
видели.
Шум остался за кормой. Но оживление не покидало мореходов. Гребцы с
энергией взялись за весла, и вдруг запел Саркатр. Он тоже греб, почти у
носовой скамьи, в паре с пожилым Абибалом.
В неприхотливой немногословной песне говорилось о крепких веслах и о
еще более крепких спинах гребцов, работающих дни и ночи без устали.
- Э-эх! Гре-би! - зычным возгласом заканчивал Саркатр каждую строфу,
и вскоре несколько голосов вторило ему: "Э-эх! Греби!"
Словно не было язв на ободранных ладонях, словно усталость не сводила
судорогами плечи и спины - в людях проснулись новые силы, их пробудили
песня, ритм и удивительное ощущение сплоченности. Пели все: и гребцы, и
кормчие, и сидящие в трюмах. Шум ливня и ветра не был помехой. Голоса с
каждой минутой звучали все с большей силой, уверенней и радостней. Мускулы
обрели упругость. На лицах появились улыбки и воодушевление.
И вдруг, словно сорвавшись с привязи, забился, запульсировал
раскатистый голос Саркатра, пересыпав импровизацией тяжеловесный ритм
песни гребцов.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92