Наконец грек заметил присутствие Скауруса. Он поднял голову, и при
виде печали, боли и бессильной ярости, проступившей на его лице, трибун
попятился.
- Все бесполезно, - произнес Горгидас, обращаясь больше к самому
себе, чем к Скаурусу. - Ничто не может здесь помочь.
Он сгорбился, словно ощутил на своих плечах непомерный груз. Его
руки, покрытые засохшей кровью, медленно сползли с лица мертвого
легионера.
Марк внезапно забыл о своей ране.
- Юпитер Великий и Всемогущий... - тихо произнес он слова молитвы,
которые не вспоминал со дней своей юности, когда еще верил в богов.
Перед ним лежал мертвый Квинт Глабрио. Лицо его уже начало застывать.
Стрела вонзилась прямо над правым глазом и убила его мгновенно. Муха села
на перо, качнувшееся под ее тяжестью, и испуганно поднялась в воздух.
- Давай посмотрю твою рану, - тупым, равнодушным голосом сказал
Горгидас.
Почти машинально трибун протянул ему руку. Врач промыл рану губкой,
вымоченной в уксусе. Несмотря на то что он все еще был ошеломлен
увиденным, Скаурусу пришлось приложить немало усилий, чтобы не закричать
от боли. Горгидас закрыл рану бронзовыми фибулами. Рука так болела от
уксусной губки, что Марк почти не чувствовал боли от скрепок, вонзившихся
в края раны.
По лицу грека текли слезы, и он трижды неудачно закреплял какую-то
особенно сложную фибулу.
- Есть еще раненые? - спросил он Марка.
- Наверняка, - ответил тот убежденно.
Врач повернулся, чтобы уйти. Марк остановил его, коснувшись здоровой
рукой плеча грека.
- Я хочу сказать.. Мне очень жаль... И еще... Мне не хватает слов, -
начал он неловко. - Для меня он был хорошим офицером, славным другом и...
- трибун остановился на середине фразы, не зная, как продолжать.
- Я знаю, что ты чувствуешь, несмотря на всю твою скрытность,
Скаурус, - устало кивнул Горгидас. - Но ведь это уже не имеет значения,
верно? А теперь позволь мне вернуться к моим обязанностям.
- Могу ли я чем-нибудь помочь тебе? - Марк все еще колебался.
- Чтоб тебя Боги прокляли, римлянин; ты неплохой парень, но все-таки
толстокожий. Смотри, вот передо мной лежит мой друг, который был так
близок мне в этом пустом, холодном и глупом мире, а я со всеми своими
знаниями и опытом _н_и_ч_е_г_о_ не могу сделать. На что нужны мои знания,
черт бы их побрал? Только на то, чтобы коснуться его рукой и
почувствовать, как он холодеет с каждой минутой...
Он скинул руку трибуна со своего плеча.
- Пусти меня. Поглядим, какие еще "чудеса" сумеет сотворить моя
медицина, чтобы помочь другим несчастным парням.
Горгидас прошел в открытую дверь императорской резиденции - худой,
одинокий человек, закутанный в несчастье, как в плащ.
- Что случилось с твоим врачевателем? - спросила Алипия Гавра.
Скаурус едва не подскочил от неожиданности - он был так погружен в
свои мысли, что не слышал, как она подошла.
- Это был его самый близкий друг, - сказал он коротко, кивнув на
Глабрио. - И мой тоже.
Услышав столь сухой ответ, принцесса смущенно отошла. Марку было уже
все равно: вкус победы был слишком горек.

- Красиво, не правда ли? - спросил Туризин у Марка вечером того же
дня. В его голосе прозвучала ирония: маленькая приемная его личных
апартаментов тоже пострадала во время боя. На диване зияла оставленная
мечом дыра, кровавое пятно расплылось на мраморе пола...
- Я надеялся, что, занимаясь налогами, ты присмотришь за чернильными
душами, а вместо этого тебе, похоже, удалось вывести на чистую воду
знатного дворянина, - продолжал Император.
- Значит, это были люди Ономагулоса? - удивился Скаурус.
Убийцы сражались в мраморном молчании и, насколько понимал трибун,
могли быть посланы кем угодно... не исключая Ортайяса Сфранцеза.
Гаврас посмотрел на трибуна с сожалением, как на полного болвана.
- Разумеется, это были люди Баанеса! Мне даже не нужно было
спрашивать их об этом.
- Не понимаю, - признался Скаурус.
- Зачем же еще этот грязный, зачумленный сын двухгрошовой шлюхи,
Элизайос Бурафос, привел сюда свои вонючие корабли с Питиоса? Для
воскресной прогулки? Во имя Фоса, человек, он ведь даже не пытался
спрятаться. Ты должен был видеть эти галеры, когда шел сюда утром.
- Я думал, что это транспортные суда с зерном, - сказал Марк,
чувствуя, как пылает его лицо.
- Сухопутные швабры, - пробормотал Гаврас, закатывая глаза. - Черт
подери, это не транспортные корабли, каждый, у кого есть глаза, видит это.
План у них был предельно простой: убить меня и вызвать с той стороны
пролива Ономагулоса, чтобы он мог завладеть короной. - Туризин с
отвращением сплюнул. - Как будто он смог бы управлять государством! У
этого лысого дурня мозгов недостаточно, чтобы навонять и сходить по малой
нужде одновременно. И пока он пытается прикончить меня, а я разбираюсь с
ним, кто выигрывает? Разумеется, Казд. Я не удивлюсь, узнав, что он
находится у каздов на содержании.
У Императора, подумал Скаурус, опасная привычка недооценивать своих
врагов. Так вышло у него со Сфранцезами, а теперь и с Ономагулосом,
который был, без сомнения, очень опытным солдатом. Следовало, вероятно,
предостеречь Гавраса, но вспомнив, как начался разговор, Марк вместо этого
спросил совсем о другом:
- Почему вы считаете, что это я вывел Баанеса на чистую воду?
- Потому что ты так упорно преследовал его с этим налоговым
документом из Кибистры.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141