Они медленно возвратились в лагерь, каждый знал, что скоро
расстанется надолго с друзьями, и был погружен в свою думу. Дикие крики,
доносившиеся из-за городских стен, вторгались в их мысли. Вопли в городе
производят такое впечатление, что за стенами кипит бунт, а не празднество,
горько подумал трибун и мысленно проклял Сфранцезов за то решение, которое
вынужден был принять.
Часовые провожали своих офицеров взглядами, солдаты таращились на
них, когда те проходили мимо.
- Черт бы тебя побрал! - рявкнул на одного из них Виридовикс. - У
меня еще не отросла вторая голова и красных перьев на роже не появилось,
так что нечего пялиться, как на чудище!
Вспышка кельта оказалась в этот раз весьма кстати - легионеры
вернулись к ужину, разговорам и игре в кости.
- Я вас покину, мне нужно еще помочь раненым, хотя методы мои грубы и
несовершенны, - сказал Горгидас.
К большому своему неудовольствию, он все еще лечил раны и болезни
настойками и мазями, шинами для переломов и повязками. Нейпос уверял, что
у грека есть все необходимые качества, чтобы выучиться видессианскому
искусству исцеления, но пока что усилия врача были бесплодны. Скаурус
подозревал, что это было одной из причин, побудившей его остаться в
Видессосе.
Квинт Глабрио последовал за врачом и сказал ему что-то так тихо, что
Скаурус не смог расслышать слов, но увидел, как грек утвердительно склонил
голову.
Кто-то вытащил бурдюк с вином. Виридовикс потянул носом и двинулся
вперед, притянутый пряным запахом так же верно, как железный гвоздь
магнитом.
Хелвис спала, когда трибун скользнул в палатку. Он коснулся ее щеки,
жена шевельнулась, потом медленно, чтобы не разбудить Мальрика и Дости,
поднялась с постели.
- Уже поздно, - сказала она, протирая глаза. - Что тебе нужно, Марк?
Скаурус коротко рассказал Хелвис о плане ее брата. Она не произнесла
ни слова, пока трибун говорил о встрече с намдалени, и, только когда он
закончил, спросила:
- Что ты будешь делать?
Вопрос был задан безразличным голосом, но за сдержанностью Хелвис
трибун легко угадал напряжение, с которым она ждала ответа.
- Я пойду с ними, - сказал Марк. Причины его поступка не имели сейчас
значения. Даже в темноте он увидел, как широко раскрылись ее глаза.
- Ты пойдешь? Мы пойдем? - Хелвис неловко улыбнулась. Она ожидала
отрицательного ответа и готова была взорваться. Затем, забыв о спящих
детях, громко и счастливо рассмеялась, обвила руками шею Скауруса и
поцеловала его в губы.
Радость ее не улучшила настроения Марка. Он все еще был подавлен
принятым решением, и ее счастье только усилило сомнения, одолевавшие его.
Сияющая Хелвис не замечала сумрачного настроения трибуна.
- Когда мы двинемся в путь? - спросила она, тут же со свойственной ей
практичностью переходя к делу.
- Я полагаю, дня через три, - неохотно ответил Марк. Названный им
срок делал грядущее событие болезненно реальным.
Мальрик проснулся и сердито сказал:
- Вы слишком много говорите. Я хочу спать.
Хелвис подхватила его и прижала к себе.
- Мы много говорим, потому что счастливы. Мы скоро поедем домой.
Слова ее ничего не сказали малышу, родившемуся в Видессосе и не
представлявшему жизни вне походного лагеря.
- Как мы можем вернуться "домой"? - спросил он. - Ведь мы _у_ж_е
дома.
- Интересно, как ты объяснишь ему это противоречие? - улыбнулся
трибун.
- Цыц, - сказала Хелвис, качая на руках сонного малыша. -
Благодарение Фосу, он скоро узнает, что значит это слово на самом деле. И
спасибо тебе, милый, за то, что ты дашь ему эту возможность. Я так люблю
тебя за это.
Скаурус кивнул. Даже приняв решение, он все еще боролся с собой, и
похвала показалась ему незаслуженной.

Рано утром трибуна разбудил шум. Он с трудом раскрыл слипающиеся
глаза, выругался и резко вскочил с постели. Первой ему в голову пришла
мысль, что солдаты узнали о его решении уходить в Намдален. Он быстро
накинул плащ и вышел из палатки. Хаос в лагере легко мог превратиться в
мятеж.
Вместо того чтобы стоять, как обычно, на утренней поверке перед
своими палатками, легионеры, оживленно переговариваясь, сгрудились у
западных ворот лагеря, вглядываясь вдаль и указывая куда-то вверх, за
палисад. Солдаты стояли стеной, и трибуну понадобилось несколько минут,
чтобы пробиться в передние ряды. Но даже оказавшись там, он все же не
понял, что произошло, что так взбудоражило римлян. Кажется, ничего
особенного не видно...
Кто-то тронул его за плечо. Глаза легионера светились от радости, а
крепкое скуластое лицо расплылось в улыбке:
- Вот это зрелище! А? Любо-дорого поглядеть!
Марк прищурил глаза, пытаясь понять, что же он проглядел. Впереди
высилась насыпь Туризина, за ней были видны фортификационные укрепления
города, мощные и молчаливые, как всегда.
Молчаливые... Безлюдные! - сообразил наконец трибун. На удивление
тихими и заброшенными казались высокие двойные стены города в первых лучах
рассвета - на них не было ни одного защитника. Марк чувствовал, что лицо
его расплывается в глупой улыбке, но поделать с этим ничего не мог. Ему
показалось, что он глотнул хорошего вина.
- Всем в сторону! Дайте дорогу! - крикнул Скаурус, пробираясь к
самому палисаду. Обычно он старался не злоупотреблять своими командирскими
правами, но сейчас был особый случай. Прямо перед ним высились Серебряные
ворота, укрепления, о которые разбивались все атаки его солдат.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141