— Пытаешься надо мной подшучивать?— Я? — Шелк улегся поудобнее. — Послушай, но ведь не будет же Сенедра каждый год приносить тебе по дочке? К тому же женщины могут рожать лишь до определенного возраста…— Шелк, ты еще не позабыл Ксебелу? Ну, ту дриаду, которую мы повстречали неподалеку от Лесной реки в южной Толнедре?— Это та, которая обожает всех мужчин без разбора?— Именно она. Как по-твоему, эта дама не распрощалась еще с детородным возрастом?— О-о-о, никоим образом!— Так вот, этой «девушке» более трех тысяч лет от роду. А Сенедра, насколько тебе известно, тоже дриада.— Тогда, возможно, ты сам постареешь и… — Шелк осекся и скосил глаза на Белгарата. — О, похоже, у тебя и впрямь серьезная проблема.Они взошли на борт «Морской птицы» около полудня. Бэрак согласился, хотя и без видимой охоты, послушно следовать за Креской к побережью Перивора. Когда два капитана повстречались и внимательно осмотрели оба корабля, дело быстро пошло на лад. Креска рассыпался в похвалах «Морской птице», чем тотчас же завоевал расположение Бэрака.Когда подняли якорь, Гарион встал у правого борта и стал не отрываясь глядеть на странную пирамиду, возвышающуюся над морем, и на столб черного жирного дыма, поднимающийся из амфитеатра.— Дорого дал бы за то, чтобы оказаться там вместе с вами, — тихо произнес Хеттар, облокачиваясь на перила рядом с Гарионом. — Ну, и как все было?— Шумно и суматошно, — ответил Гарион.— А почему Белгарат так настаивал, чтобы тушу дракона сожгли?— Он его просто пожалел.— Белгарат порой бывает очень забавен.— Не стану спорить, друг мой. Как поживает Адара? Как детишки?— Прекрасно. Кстати, Адара опять ждет малыша.— Опять? Хеттар, вы с нею стоите Релга и Таибы!— Не вполне, — ответил честный Хеттар. — Они все еще впереди. — Он нахмурился и его орлиный профиль стал казаться еще суровее. — Полагаю, кто-то все же жульничает. Таиба приносит то двойни, то тройни. Адаре трудненько за нею угнаться.— Я не хочу указывать пальцем, но, сдается мне, без Мары тут не обошлось. Чтобы вновь заселить Марадор, понадобится немало времени. — Гарион поглядел в сторону носа корабля, где стоял Унрак, а рядом с ним, словно тень, — юный Натель. — Что все это означает?— Точно не знаю, — отвечал Хеттар. — Натель довольно жалок — полагаю, Унрак искренне ему сочувствует. Насколько я понимаю, Натель мало хорошего видел в жизни, поэтому с радостью приемлет даже жалость. Он вот так и таскается, словно щенок, за Унраком — с тех самых пор, как мы его подобрали. — Рослый алгариец оценивающе оглядел Гариона. — У тебя усталый вид. Тебе надо хорошенько выспаться.— Я с ног валюсь, — признался Гарион, — но не хотелось бы перепутать день с ночью. Пойдем поболтаем с Бэраком. Когда он сошел на берег, вид у него был сердитый.— Ты ведь знаешь Бэрака как облупленного. Он всегда бесится, если какая-нибудь битва проходит без его участия. Пойди покорми его баснями. Добрый рассказ он ценит не дешевле доброй схватки.Как хорошо было снова оказаться среди старых друзей! В душе Гариона образовалась некая пустота, когда он расстался с ними в Реоне. Ему недоставало не только их залихватской самоуверенности — куда сильнее тосковал он по их дружбе и сердечной привязанности, которой не могли скрыть даже вечные пререкания. Когда они двинулись к рулевой рубке, где стоял гигант Бэрак, положив огромную руку на штурвал, Гарион заметил вдруг Закета и Цирадис, стоящих чуть поодаль у борта. Он быстро сделал Хеттару знак и приложил палец к губам.— Подслушивать нехорошо, Гарион, — прошептал долговязый алгариец.— Это вынужденная мера, — шепотом ответил Гарион. — Мне просто надо убедиться, что не потребуется действовать самому.— Действовать?— Потом объясню.— Что ты теперь собираешься делать, великая прорицательница? — спросил Закет у хрупкой девушки. В голосе монарха звучала глубочайшая нежность.— Весь мир лежит передо мною, Каль Закет, — печально ответила она. — Бремя великой миссии не гнетет меня более, и не надо называть меня прорицательницей, ибо и это в прошлом. Глаза мои видят теперь обычный дневной свет — и я всего лишь обыкновенная женщина.— Вовсе не обыкновенная, Цирадис, далеко не обыкновенная!— Ты очень добр, Каль Закет.— Давно пора отбросить это дурацкое «Каль», Цирадис. Это величайшая глупость. Ведь слово это в переводе означает и «король» и «бог». А теперь, собственными глазами увидев настоящих богов, я понял, как глупо было с моей стороны требовать от подданных, чтобы они обращались ко мне так. Но мы отвлеклись. Верно ли я понял, что глаза у тебя были завязаны долгие годы?— Да.— Так, значит, у тебя еще не было возможности взглянуть на себя в зеркало?— Ни возможности, ни желания.Закет как человек проницательный тотчас же понял, что это дает ему карты в руки.— Так позволь же моим глазам быть твоим зеркалом, Цирадис, — сказал он. — Погляди мне в глаза и увидишь, как ты прекрасна.Цирадис залилась краской.— Твоя лесть смущает меня, Закет.— Но это вовсе не лесть, Цирадис! Я не встречал еще женщины прекраснее тебя! А при одной мысли о том, что ты возвратишься в Келль или вообще исчезнешь куда-нибудь, сердце мое трепещет и сжимается. Ты потеряла проводника и друга. Так позволь же мне стать для тебя и тем, и другим! Поедем со мною в Мал-Зэт! Нам о многом надо поговорить — возможно, на это у нас уйдет весь остаток жизни…Цирадис отвернулась, и на бледном личике ее появилась улыбка торжества, красноречивее всяких слов свидетельствующая о том, что она понимала куда больше, чем казалось. Но вот она вновь обратила лицо к маллорейскому императору. Теперь глаза ее были широко распахнуты и полны невинного изумления.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135