— Говорит, что пойдет с нами, чтобы не дать нам совершить серьезных ошибок, — перевел Гарион.— Что-о? Волчица?— Это необычная волчица, Закет. У меня на ее счет появляются все более серьезные подозрения…— Сестра рада тому, что даже такие волчата-подростки, как ты, обнаруживают зачатки проницательности, — фыркнула волчица.— Благодарю, — ответил Гарион. — Брат счастлив снискать одобрение нежно любимой сестры.Волчица ласково вильнула хвостом.— Однако сестра советует брату держать при себе свое открытие.— Разумеется, — пообещал он.— О чем это вы болтали? — спросил Закет.— Игра слов волчьего языка, — объяснил Гарион. — Это совершенно непереводимо.Барон Астеллиг уже освободился от лат и теперь восседал в массивном кресле возле камина, где потрескивали поленья.— Тут всегда зябко, господа рыцари, — сказал он. — Камни предохраняют от превратностей судьбы, но они вечно холодные: за зиму успевают остыть настолько, что за все лето так и не нагреваются. Сему явлению обязаны мы тем, что вынуждены топить камины даже тогда, когда летнее солнце проливает благословенное тепло на наш благословенный остров.— Ваша правда, барон, — ответил Гарион. — Даже массивные стены Во-Мимбра все лето удерживают сей мертвенный хлад.— Неужто вы, господин рыцарь, бывали в Во-Мимбре? — изумленно спросил барон. — Я отдал бы все, чем владею, и даже все то, что мне предначертано судьбой приобрести, за счастье узреть сей славный град. Каков же он, расскажите?— Он весьма велик, барон, — ответил Гарион. — И стены его, сложенные из золотых слитков, отражают солнечный свет, словно желая посрамить сами небеса своим великолепием.Глаза барона наполнились слезами.— Это благословение небесное, господин рыцарь. — Голос его дрожал от волнения. — Небо подарило мне встречу с доблестным героем, влекомым по свету великой целью и обладающим изысканным красноречием. Это величайшее событие в моей жизни, ибо воспоминания о Во-Мимбре, бережно передаваемые из уст в уста многими поколениями, согревали нас, разлученных с родным краем, долгие тысячелетия. Но воспоминания эти тускнеют и отдаляются от нас с каждым годом подобно тому, как по мере приближения старости забываются лица людей, дорогих сердцу, отнятых у нас неумолимым роком, являясь нам лишь в мимолетных сновидениях.— Господин барон, — несколько неуверенно заговорил Закет, — слова ваши глубоко тронули мое сердце. Обладая дарованной мне Небом властью, обещаю в недалеком будущем возвратить вас в столь любезный вам Во-Мимбр, собственноручно подвести к трону тамошнего государя и воссоединить с собратьями!— Вот видишь, — шепнул другу Гарион, — привычки легко приобретаются.Барон, уже не стыдясь, вытирал глаза.— Я заметил вашу собаку, господин рыцарь, — обратился он к Гариону, желая сгладить некоторую неловкость. — Насколько могу я судить, это сука?— Спокойно! — властно приказал волчице Гарион.— Какое оскорбление! — зарычала она.— Не он выдумал это слово. Он ни в чем не повинен!— Она поджарая и несомненно проворная, — продолжал барон, — а золотые глаза ее с первого же взгляда изобличают в ней ум, коим она явно во много раз превосходит бастардов, заполонивших сие королевство. Не соблаговолите ли, господин рыцарь, открыть мне, какой она породы?— Это волчица, барон, — ответил Гарион.— Волчица? — воскликнул барон, проворно вскакивая на ноги. — Надо бежать, покуда сей дикий зверь не ринулся на нас и не разорвал в клочья!То, что сделал вслед за этим Гарион, с полным правом можно было бы назвать бахвальством, но именно такое поведение частенько производит наиболее сильное впечатление. Он протянул руку и почесал у волчицы за ушами.— Храбрость ваша не знает границ, господин рыцарь! — восхитился барон.— Мы с нею друзья, барон, — поведал ему Гарион. — Мы связаны прочнейшими узами, кои превыше человеческого понимания.— Сестра от души советует тебе прекратить, — тихо прорычала волчица, — если не желаешь лишиться лапы!— Ты не сделаешь этого! — воскликнул он, проворно отдергивая руку.— Значит, ты все же не вполне в этом уверен? — оскалилась волчица, изображая нечто весьма отдаленно напоминающее улыбку.— Вы говорите на языке зверей? — ахнул барон.— Я знаю несколько звериных языков, господин барон, — ответил Гарион. — Вы, без сомнения, знаете, что у разных зверей и наречия тоже различны. Правда, я не постиг еще змеиного языка — полагаю, для этого язык у меня неподходящей формы.Барон неожиданно рассмеялся.— Да вы шутник, господин рыцарь! Многое из сказанного вами мне предстоит еще долго осмысливать, а все остальное достойно лишь восхищения. Итак, перейдем к делу. Что соблаговолите вы поведать мне о цели ваших странствий?— Будь предельно осторожен, Гарион, — предупредила волчица. Гарион задумался.— Как вам, вне сомнений, ведомо, господин барон, — начал он, — в большом мире ныне царит зло и великая смута…Он был предельно честен, ибо в мире смута царит всегда, да и зла предостаточно.— И цель моя, равно как и присутствующего здесь отважного друга моего, — противостоять этому злу. Известно вам также и то, что слух, словно брехливый пес, может опередить нас и донести наши имена — ежели бы мы опрометчиво назвали их — до слуха отвратительных негодяев, на которых и идем мы войной. Тогда злобный враг наш, прослышав про наше приближение, насторожился бы, и его приспешники могли бы подстеречь нас в засаде. Вот почему должны мы скрывать наши лица под забралами и остерегаться называть наши имена, которые, надо вам доложить, пользуются некоторой славой в большом мире.Гарион постепенно увлекся — все происходящее начинало ему все больше нравиться.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135