Боюсь, мои министры дни напролет любовались бы пейзажем, а устав от созерцания, принялись сочинять дурные вирши. Кстати, ты ведь и понятия не имеешь о том, каково тут зимой.— Снежно?Закет кивнул.— Местные жители никогда не измеряют толщину снежного покрова в дюймах — здесь это делается только в футах.— Неужели в этих краях кто-нибудь живет? Я никого не вижу.— Да лишь добытчики пушнины, золотоискатели и прочие авантюристы. — Закет слабо улыбнулся. — Впрочем, думаю, это лишь повод. Есть люди, предпочитающие одиночество.— Здесь для этого самое подходящее место.Император Маллореи заметно переменился с тех пор, как они покинули лагерь генерала Атески на берегах реки Маган. Он приосанился, а в глазах появился живой блеск. Подобно Гариону и остальным, он ехал настороже, пристально всматриваясь и чутко вслушиваясь в происходящее вокруг. Но перемены в нем отнюдь не были исключительно внешними. Закет всегда был человеком мечтательным, даже меланхоличным, порой страдал приступами черной депрессии, но в то же время обладал холодным честолюбием. Гариону часто приходило на ум, что типично маллорейское честолюбие и неутолимая жажда власти, характерные для императора, не столько качества природные, сколько средства постоянной проверки самого себя на прочность, и, возможно, происходят от глубоко скрытой потребности в самоуничтожении. Прежде и впрямь казалось, что Закет устремляется сам и бросает все военные силы империи в неравный бой, втайне лелея надежду, что встретит противника, который одолеет его, тем самым освободив от бремени жизни, которое ему столь тяжко нести.Но теперь и это было уже не так. Встреча Закета с Цирадис на берегах Магана навсегда преобразила императора. Мир, казавшийся ему прежде серым и скучным, похоже, засиял для него новыми красками. Порой Гариону казалось, что лицо друга озаряется светом надежды, что прежде было вовсе нехарактерным для Закета.За крутым поворотом тропы Гарион увидел волчицу — ту самую, которую нашел он раненной в мертвом лесу, в Даршиве. Она спокойно сидела, поджидая их. Поведение зверя все сильнее озадачивало Гариона. Теперь, когда лапа у волчицы зажила, она рыскала по лесам в поисках своей стаи, но всегда возвращалась, ничуть не опечаленная тем, что ей не удалось разыскать своих. Казалось, волчица преисполнена решимости не покидать путешественников и стать полноправным членом их и без того необычного отряда. Покуда они странствовали по диким местам, причуда волчицы не вызывала особых проблем. Но ведь не могли же они вечно оставаться в лесах и пустынных горах, а появление дикой и, возможно, агрессивной волчицы на оживленных городских улицах, по меньшей мере, привлекло бы к ним нежелательное внимание.— Как твои дела, сестренка? — вежливо спросил у нее Гарион на языке волков.— Хорошо, — ответила она.— Ты нашла следы сородичей?— В здешнем краю много волков, но мне они не родня. Волчица еще немного побудет с вами. А где мой волчонок?Гарион оглянулся через плечо на маленький двухколесный фургончик.— Он с моей волчицей в этой штуке с круглыми лапами.Волчица вздохнула.— Если он слишком долго просидит там, то не сможет потом ни бегать, ни охотиться, — неодобрительно сказала она. — А если твоя волчица станет и дальше его перекармливать, то у малыша растянется желудок и он не переживет бескормицы.— Волк поговорит с нею об этом.— Но послушается ли она?— Возможно, и нет, но волк все равно поговорит с нею. Она слишком любит твоего волчонка, и ей приятно держать его рядом с собою.— Скоро волку надо будет начать учить его охотиться.— Да, волк знает об этом. Волк все объяснит своей волчице.— Сестренка благодарит тебя. — Волчица помолчала, настороженно озираясь. — Будьте осторожны, — предупредила она. — Здесь живет какое-то существо. Волчица несколько раз почуяла его запах и, хотя ни разу не видела его, знает, что существо это очень велико.— А каких оно размеров?— Больше, чем животное, на спине которого ты сидишь.Волчица оценивающе поглядела на Кретьена. Огромный серый жеребец уже попривык к зверю, отметил Гарион, однако он был бы благодарен волчице, если бы она не подходила к коню так близко.— Волк передаст твои слова вожаку нашей стаи, — пообещал Гарион.По неизвестной причине волчица явно избегала Белгарата. Гарион предполагал, что такое поведение диктует ей таинственный волчий этикет, правил которого сам он не знал.— А теперь сестренка продолжит свои поиски, — сказала волчица, вставая. — Возможно, мой брат встретится с неизвестным зверем, и тогда мы узнаем, кто это. — Она помолчала. — Но если судить по запаху, он очень опасен. Он ест все подряд — даже тех животных, которых мы опасаемся.И волчица побежала в чащу, двигаясь легко и бесшумно.— Знаешь, даже жуть берет, — сказал Закет. — Я и прежде слышал, как люди разговаривают с животными, но не на их языке, как ты.— Это фамильная способность, — улыбнулся Гарион. — Поначалу я тоже в это не верил. К Полгаре все время прилетают поболтать разные птички — обычно они судачат о яйцах. Птицы больше всего на свете любят поболтать о яйцах. Иногда их глупость просто потрясает. Волки — существа куда более достойные. — Он помолчал и прибавил: — Знаешь, вовсе не обязательно передавать Полгаре эти мои слова…— Неужто это трусость, Гарион? — рассмеялся Закет.— Нет, благоразумие, — поправил его Гарион. — А теперь я должен поговорить с Белгаратом. Гляди вокруг во все глаза. Волчица сказала, что где-то неподалеку обитает некий зверь. Говорит, он больше лошади и очень опасен. Она даже вскользь намекнула, будто бы этот зверь — людоед.— А как он выглядит?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135