Сейчас он думал о том, что, если сумеет стать полезным Яковизию в каком-то другом качестве, тот, возможно, перестанет затаскивать его в постель.
– Посмотрим, как пойдет, – сказал Яковизий. – Сисинний договорился, что наша встреча с хатришем состоится завтра где-то между рассветом и полуднем. – На лице его появилась улыбка, которая примелькалась Криспу еще больше, чем прежний расчетливый взгляд. – От чтения при свете лампы у меня голова болит. Мы могли бы провести ночь гораздо приятнее…
Крисп вздохнул. Яковизий все еще не сдался.

* * *
– Высокочтимый господин! – начал Сисинний. – Позвольте представить вам Лексо, посланника хагана Гумуша, правителя Хатриша. Лексо, это достопочтенный Яковизий из города Видесса и его спафарий Крисп.
Титул, которым наградил Криспа эпарх, был самым низким в видесской иерархии; буквально он означал «оруженосец» или же, в более расширенном смысле, «адъютант». Спафарий Автократора мог быть очень важным человеком – в отличие от спафария вельможи.
Но Криспу все равно было приятно. Сисинний ведь мог представить его и просто как коню.
– А теперь, благородные господа, с вашего разрешения я займусь другими делами, – закончил эпарх и удалился чуть быстрее, чем требовали правила приличия, не сумев сдержать вздоха облегчения.
На Лексо была льняная туника, которая могла быть элегантной, не будь она вся сплошь заткана прыгающими оленями и пантерами.
– Я слыхал о вас, почтенный господин, – сказал он Яковизию и поклонился, не вставая с кресла. Борода и усы у него были столь пышные и мохнатые, что Крисп почти не видел его губ. Среди видессиан такой буйной растительностью обладали только жрецы.
– Увы, не могу похвалиться тем же. – Яковизий не собирался дать какому-то иностранцу превзойти себя в вежливости. – Но я абсолютно уверен, что посланник вашего хагана не может не быть человеком выдающимся.
– Вы слишком добры к человеку, которого видите впервые, – промурлыкал Лексо и перевел взгляд на Криспа. – А вы, юноша, стало быть, спафарий Яковизия? И куда, позвольте узнать, вы направляете его клинок?
Улыбка Лексо была ласковой, но Крисп все равно дернулся как ужаленный. На мгновение его одолело неистовое желание размазать по полу этого хатриша, даром что тот был раза в два старше и значительно тяжелее, хотя и ниже на несколько дюймов. Но месяцы жизни у Яковизия научили Криспа, что игру не всегда выигрывают кулаками. Изо всех сил стараясь сохранить бесстрастное выражение, он ответил, глядя Лексо прямо в глаза:
– Против его врагов и врагов Автократора.
– Ваши чувства делают вам честь, – вкрадчиво проговорил Лексо.
И снова обернулся к Яковизию:
– Ну, почтенный господин, и как вы предлагаете решить вопрос, над которым мы с глубокоуважаемым Сисиннием бьемся уже несколько месяцев?
– Я предлагаю не биться, а обратиться к фактам. – Яковизий склонился вперед, отбросив этикет, как поношенный плащ. И тронул пачку документов, переданную ему эпархом. – А факты – вот они, причем неоспоримые. У меня здесь копии всех документов, касающихся границы между Видессом и Хатришем за все время существования оного в качестве государства, а не простой орды кочевников-бандитов, слишком невежественных для того, чтобы подписывать договоры, и слишком вероломных, чтобы им можно было доверять. Последняя черта, похоже, вам присуща до сих пор.
Крисп ожидал, что Лексо взорвется, но хатриш продолжал безмятежно улыбаться.
– О ваших очаровательных манерах я тоже наслышан, – сказал он ровным тоном.
Но если оскорбления отскакивали от хатриша, как горох, то в точности так же отскакивала от Яковизия ирония.
– Меня не волнует, о чем вы наслышаны, господин Лексо. Я слышал – и в документах об этом сказано четко и ясно, – что граница между нашими странами проходит по реке Аккилеону, а не Мнизову, как вы утверждаете. Какое право вы имеете им не верить?
– У моего народа долгая память, – сказал Лексо. Яковизий фыркнул. Лексо, не обращая на него внимания, продолжал:
– Память – она как листва. Листья опадают в лесах нашего сознания, и мы бредем, разгребая их кучи.
Яковизий фыркнул снова, теперь уже громче:
– Потрясающе! Вот уж не думал я, что Гумуш в наши дни посылает говорить за себя поэтов. Мне казалось, их пренебрежение к истине делает их непригодными для дипломатических миссий.
– Вы мне льстите. Какой из меня поэт? – сказал Лексо. – Если хотите настоящей поэзии, могу почитать вам народные баллады нашего племени.
Он начал декламировать, то на шепелявом видесском, то переходя на язык, напомнивший Криспу язык кубратов. Он кивнул, вспомнив, что предки и хатришей, и кубратов в незапамятные времена вышли из Пардрайянских степей.
– Я могу продолжать и дальше в том же духе, – сказал Лексо, продолжив некоторое время в том же духе, – но, надеюсь, суть вы уловили: что великий поход Балбада, сына Бадбала, прогнал всех видессиан за реку Мнизов. Поэтому утверждение Хатриша, что южная граница проходит по Мнизову, совершенно справедливо.
– Но ни дед Гумуша, ни его отец об этом не вспоминали, – заметил Яковизий, нимало не тронутый красноречием оппонента. – Если положить на чаши весов подписанные ими договоры и ваши баллады, договоры повесомее будут.
– Человеку не дано судить о том, что весомее, как не дано ему постичь Равновесие между Фосом и Скотосом в этом мире, – ответствовал Лексо. – Вес имеют и баллады, и договоры; именно этого не хочет ни понять, ни признать ваш Сисинний.
– «Весовщикам» одна дорога – к Скотосу во льды, как говорят у нас в Видессе, – сказал Яковизий. – Поэтому я буду признателен, если вы не станете приводить свои восточные ереси в качестве аргументов серьезного спора.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138