Ц «А где Орлов Нос?» Ц «Остался наз
ади, мы его прошли». (Это сказание матроса не согласно было с нашим счислен
ием, ибо мы по карте считали себя далеко еще не дошедшими до мыса, называем
ого Орлов Нос.) Ц «Можно ли нам сняться с якоря?» Ц «Можно, Ц отвечал он:
Ц берег приглуб, течение хотя и бросит нас к нему, но встречное от него те
чение понесет нас вдоль его».
Капитан велел сниматься с якоря. Лейтенант М. представлял, что в подобных
случаях не должно полагаться на слова матроса и лучше потерять один якор
ь, чем подвергать корабль опасности. Однакож капитан велел немедленно сн
иматься. Опыт показал, что матрос говорил правду: лишь якорь отделился от
дна моря, корабль, как стрела, полетел на каменный утес: мы досмерти перепу
гались; но чем ближе к берегу, тем быстрота его становилась меньше, отража
ющееся от берега течение спиралось натекающим на оное и не допускало нас
к нему приблизиться. Мы успели вывертеть якорь, убрать его, наполнить пар
уса и направить путь свой в море. По выходе в океан и по долгом плавании, пр
и противных ветрах, зашли мы, чтоб запастись пресной водой, в пролив между
лапландским берегом и островом Кильдюйном
Кильдюйн, правильно Кильд
ин, Ц остров у мурманского берега Кольского полуострова, у 34° восточной
долготы.
. Остров сей необитаем. Мы нашли на нем несколько рыбачьих хижин. Лет
ом приезжают на него рыболовы и осенью уезжают назад. Они сказывали мне, ч
то ходят для промысла в океан и удаляются верст на сто от берега. Видя худы
е суда их, я спросил, как могут они на таких судах так далеко ходить: «Ну, еже
ли застанет буря?» Ц «Так что ж, Ц отвечали философы с холодностью: Ц ко
го застанет, тот утонет».
Я видел тут еще семидесятилетнего старика, сторожа оленей, который во вс
ю свою жизнь, как себя запомнит, из Кильдюйна никуда не отлучался. Летом ме
сяца три проводит он с приезжающими рыбаками, а в остальное время года жи
вет один. Разговаривая с ним, я спросил у него: «Как же зимою, когда пролив з
амерзает, не боишься ты забегающих сюда волков и медведей?» Ц «Чего боят
ься, Ц отвечал он с уверенностью, Ц они меня уж знают и не тронут».
Простояв дня три в Кильдюйне, пошли мы опять в океан и продолжали путь сво
й. Сделались противные и крепкие ветры: мы долго с ними боролись и ничего н
е видали, кроме кувыркающихся китов, которые из воды выставляли хребты с
вои, наподобие черных холмов, и, фыркая, пускали из ноздрей высокие водоме
ты. Мы забрались далеко к северу, так что солнце в самую полночь не заходил
о уже под горизонт.
После долгого времени ветры стали становиться попутнее, ночи длиннее и т
емнее. Мы перешли большое расстояние; миновали опасную пучину, называему
ю Мальштром
Мальштром (Мальстрём) Ц водоворот между Лофотенскими островами.
. Я в свободные часы занимался рассматриванием разных явлений: ино
гда днем по целому часу смотрел в воду, которая была так прозрачна, что опу
стится в нее белый камушек, можно было видеть его несколько секунд, пока н
е погрузится он сажен на двадцать или более. Иногда любовался плавающими
в ней цветами, которые показывались из-под кормы наподобие пестрых расп
устившихся колпаков. Прекрасный вид их, когда их поймаешь и вынешь из вод
ы тотчас исчезал и превращался в некую оседшуюся неприятную слизь.
Всего же более нравилось мне по ночам сидеть на носу корабля; вода имела н
екое лучезарное свойство, так что обмоченная в нее вещь казалась в темно
те огненной. Валы, ударяя в нос и отражаясь от него, раздроблялись на бесчи
сленное множество брызг, светящихся подобно разноцветным искрам. Казал
ось, корабль, шествуя, сражается ежеминутно с нападающими на него исполи
нами, в гневе попирая их, сыплет от себя огонь и пламя.
В один день достали мы лотом дно морское: глубина была 70 сажен. Мы наехали в
это время на необъятное количество сельдей. Корабль наш несколько часов
, почти при совершенной тишине ветра, плыл тихо, как бы посреди их, ибо от са
мого верха воды до такой глубины, до какой взор при чистоте и прозрачност
и ее проницать мог, вся она наполнена была слоями сих рыб, и вокруг корабля
, сколько зрением при ясной погоде можно было обнять, повсюду гладкая пов
ерхность воды рябела от прикосновения их к оной.
Наконец, по долгом странствовании и по претерпении многих бурь пришли мы
уже в половине октября (21 сентября) в Копенгаген, где пробыв несколько дне
й, спешили отправиться в путь. Мы снялись с якоря около полдня и с крепким
попутным ветром в весьма темную ночь стали приближаться к острову Борнг
ольму. В 8 часов вечера, по означении на карте пункта (т. е. места, в котором мы
себя считали), и по определении от него курса (то есть пути, которым корабл
ю плыть надлежало), капитан, дав о том приказание вахтенному (на страже сто
ящему) лейтенанту, лег спать.
Настал 10-й час Ц время, в которое, по соображению скорости хода, должны мы
были проходить между шведским берегом и островом Борнгольмом. Ветер уси
лился. Ход корабля был чрезвычайно быстрый Ц по 20 верст в час. Ночь претем
ная. Поставленные нарочно для смотрения на баке люди, на вопрос, часто пов
торяемый: не видать ли земли, ответствовали всегда: «Ничего не видать».
В сих обстоятельствах штурман берет карту, смотрит на нее, меряет и пожим
ает плечами. Вахтенный лейтенант подходит к нему и спрашивает: «Что ты по
сматриваешь на карту и пожимаешься?» Он отвечает: «Остров этот меня креп
ко беспокоит; курс наш по карте, конечно, хорош, ведет мимо него, но кто може
т положиться на точность исчисления?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39