мы провожаем ее глазами и, наконец, видим, что, по
дходя к берегу, опрокидывается. Тут бросился я в свою каюту, затворился в н
ей. Потом лег в постель. Печальное воображение о приятеле моем, несчастно
м констапеле, долго меня тревожило, пока напоследок усталость и проведен
ные в страхе и беспокойстве ночь и утро погрузили меня в крепкий сон…
Но сон мой недолго продолжался; вдруг будят меня с торопливостью и говор
ят: «Капитан спрашивает, скорее». Я испугавшись и спросонку вскочил и бег
у, как был, в тулупе. Вижу, что уже смеркалось; нахожу на борте много людей, с
мотревших на лодку с двумя человеками, держащуюся в некотором отдалении
от корабля. Капитан приказывает мне расспросить у них, откуда они и кто их
прислал. (Надобно знать, что на всем корабле не было никого, выключая конст
апеля и меня, кто бы на каком-либо другом языке, кроме русского, умел говор
ить Иностр
анцы, путешествовавшие по России, давно заметили, что у нас все лучшего со
стояния люди знают разные чужие языки и между собою даже не иначе хотят г
оворить, как по-французски. Но как бы они удивились, если б узнали, что из вс
ех офицеров и гардемаринов линейного корабля только двое могли объясня
ться с иностранцами! К чести нынешних морских офицеров надобно сказать,
что они более прежних стараются выучивать как чужие языки, так и словесн
ость своего собственного и некоторые из них занимаются с успехом полезн
ыми переводами и сочинениями. И действительно, ничто так не нужно морско
му офицеру в чужом порте, как знание иностранных языков. Сколь неприятно
и тягостно должно быть для начальника корабля или эскадры, находящейся з
а границей, как в сношениях его с разными державами, так и в частных общест
вах с иностранцами употреблять беспрестанно переводчиков. Когда один а
дмирал пенял (1799 г.) главнокомандующему английского флота, что он не сообщи
л ему тайной цели некоторых военных приготовлений, о которых знать адмир
ал имел право, англичанин извинялся тем, что он не мог иначе с ним говорить
, как посредством молодых офицеров, его переводчиков, которым он опасалс
я вверить тайну столь великой важности. Но незнание во-время сей тайны на
делало адмиралу много хлопот.
.) Я спрашиваю, они худым немецким языком отвечают, что послал их нек
то господин Салдерн из города Истада
Истад (Istad) Ц в южной Швеции, восточнее Мальм
а.
для проведания о нашем корабле.
Капитан велел их звать на корабль, однакож они на то не согласились, отзыв
аясь, что по причине ночи и крепчающего ветра не могут долее оставаться; в
самом же деле казалось, что они, считая нас в крайности, опасались, чтоб мы
не завладели их лодкой. Насилу, по великой просьбе и убеждениям, чтоб взял
и от нас с собою человека, пристали они, и то не к борту, а к висячей с кормы в
еревочной лестнице, и притом требуя, чтоб посылаемый ту же минуту сошел, и
ли они отвалят и уедут. Капитан, оборотясь ко мне, приказывает, чтоб я тотч
ас по сей лестнице спустился к ним в лодку и ехал с ними.
Это неожиданное приказание и скорость времени, с какой надлежало оное ис
полнить, так меня поразили, что я, как бы обезумленный, не знал, что со мною д
елается, и не прежде опомнился, как уже в некотором расстоянии от корабля.
Обезображенный вид оного и горящие на нем огни привели мне на память, что
я уже не на нем больше, не с товарищами вместе, но один, на малой лодке посре
ди бурного моря.
Мы плыли не прямо на берег, куда послана была наша погибшая шлюпка: опасно
сть от буруна
Сим именем называется волнение, производимое сильным ветром, дующи
м с моря. Бурун бывает также и при безветрии на открытых берегах, где есть
прилив.
не позволяла нам туда ехать, а держали в небольшой городок, называе
мый Истад. Он лежал верстах в десяти от корабля. Мы должны были плыть проти
в ветра, против валов, которые в темноте, как бы некие мрачные горы, бежали
поглотить щепку, на коей мы сидели; но, казалось, довольствовались только
тем, что пенящимися вершинами своими с яростью на нее брызгали. Однакож и
одни эти брызги были небезопасны: вода накоплялась от них в лодке, так что
из двух бывших на ней человек, один только греб веслами, а другой беспрест
анно выливал воду.
В страхе, чтоб нас не залило, сел я в самый нос лодки, чтобы спиною своей ско
лько-нибудь удерживать летящие с волн брызги. Состояние мое было со всех
сторон жалкое: я был в одном тулупе (как встал с постели); не знаю, кто сунул
мне в руки матросскую шляпу, ибо и той у меня в ту минуту, как вдруг меня пос
лали, не было, и время не позволило взять. Я не имел с собою ни полушки денег
, ни куска хлеба; не знал, с кем, куда и зачем еду, ибо не сказано мне было ни од
ного слова, кроме сего: «Ступай, ступай скорее».
Плавание наше продолжалось с лишком восемь часов. Во все это время холод
ный осенний ветер дул в меня, обмоченного с ног до головы так, что не остал
ось на мне ни одной сухой нитки.
Мы приехали в город часу в третьем пополуночи. Я вышел из лодки, как сонный
, почти без памяти. Матросы мои привели меня в какой-то дом; подали огня, раз
будили хозяина. Он вышел ко мне и стал со мною говорить; но я не мог отвечат
ь ни слова: язык мой не ворочался и был деревянный. Хозяин велел подать мне
рюмку вина; я выпил. Он начинает опять со мною говорить, но, видя, что я ниче
го не отвечаю, оставляет меня одного и уходит. Я не знаю сам, что делаю, иду в
он из горницы, схожу с низкого крыльца и, отойдя сажен двадцать, останавли
ваюсь. Память возвращается ко мне, и я, думая, куда я иду, осматриваюсь круг
ом, а в темноте ничего не вижу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39