Хочу итти назад, но не могу вспомнить, с котор
ой стороны я пришел на это место. В этом недоумении прихожу я в отчаяние: н
оги мои подкашиваются подо мною, я невольно сажусь на землю и теряю совер
шенно всякое понятие и память.
По долгом некоем забытьи, с отменной легкостью и свободою чувств, открыв
аю глаза: вижу свет, вижу, что я в какой-то избушке лежу раздетый на соломен
ной постели, между двумя какими-то незнакомыми мне человеками, которые п
одле меня крепко спят. Протираю глаза, не верю сам себе; думаю, что это мне в
идится во сне. Но между тем чувствую в себе новые силы, новую бодрость, све
жесть и веселие.
Напоследок хозяева мои просыпаются, и я узнаю от них, что они те самые матр
осы, которые привезли меня на лодке (ибо я до сего времени лиц их не видал з
а темнотой). Они, возвращаясь домой из того дома, куда меня проводили, неча
янно наткнулись на меня, сидящего согнувшись на улице, и, видя, что я в бесп
амятстве, подняли меня, отвели, или, лучше сказать, отнесли в свою хижину, р
аздели, разули и положили между собою в постель, где я, успокоенный, обсохш
ий и согретый, сладко уснул.
Не имея чем возблагодарить сих добрых людей, я только обнимал их и целова
л. Тут я обулся, надел на себя едва просохший и весь оскорузлый мой тулуп и
просил их отвести меня к тому господину Салдерну, у которого мы были прош
едшую ночь. Я объяснил ему причину, по которой за несколько часов перед си
м не мог ему на вопросы его отвечать; просил, чтоб он подал кораблю нашему
помощь.
Он сказал мне: «Я здесь человек заезжий, случайно остановившийся и не име
ющий никакой власти над городом; брат мой родной находился в вашей служб
е и потому, принимая в вас участие и услышав о бедствии русского корабля, н
анял я лодку и послал о том проведать. Здесь начальствует бургомистр; схо
дите к нему и требуйте от него помощи; но советую вам не говорить, что вы в к
райней опасности, для того, что эти люди, в ожидании добычи, обыкновенно пр
и разбитии судов получаемой, не станут вам охотно помогать».
С сим сделанным мне наставлением пошел я к бургомистру, но не знал сам хор
ошенько, каких пособий мне от него требовать. Отъезд мой с корабля был с та
кой поспешностью, что капитан не успел ничего мне приказать
Все подобные сему несл
ыханные беспорядки должно относить к старым временам, но ныне едва ли сл
учиться может, чтоб начальник, отправляя куда-нибудь своего подчиненног
о, позабыл сказать ему, зачем он его посылает.
. Идучи дорогой, размышлял я о сем. Первое представлялось мне самону
жнейшим Ц истребовать лоцманов, которые бы взялись проводить (буде можн
о) корабль в безопасное место; второе, у нас было много больных, а именно бо
лее ста человек, и потому казалось мне нужным послать на корабль несколь
ко лодок, которые бы всех их свезли на берег.
С сими мыслями пришел я к бургомистру. Он принял меня ласково, охотно высл
ушал мою просьбу и тотчас отправил на корабль двух лоцманов и десять или
более лодок.
По счастию, ветер сделался тише, и все больные в тот же день свезены были н
а берег к тому месту, куда послана была наша шлюпка. Бургомистр пригласил
меня у него отобедать, чему я был очень рад, потому что крепко проголодалс
я и, не имея денег, не имел надежды что-нибудь поесть. За столом он много раз
говаривал со мной (разумеется, по-немецки) и, казалось, меня полюбил.
После обеда был я в великом затруднении, где ночевать. Отыскал одну мален
ькую гостиницу (трактир), но хозяин не хотел меня пустить, отговариваясь, ч
то он не принимает более никаких постояльцев; в самом же деле (как он после
сам мне признался) опасался имени русского, которое со времен Петра Вели
кого не переставало у них быть страшным. Наконец, дал мне комнату и постел
ь.
Я ночевал спокойно и, поутру проснувшись, узнал, что ночью ветер скрепчал
так, что лодки не могли более ходить по морю и всякое сообщение между бере
гом и кораблем пресеклось. Зная, что на том месте (ибо в бытность мою на кор
абле я оное видел), куда свезены больные, нет никакого строения, кроме одно
й малой избушки, и воображая, что они должны лежать на открытом воздухе, пр
ишел я о них в сожаление. Я захотел их увидеть. Как ни трудно казалось мне и
тти туда и назад пешком (ибо месте это находилось верстах в восьми от горо
да), однакож я пошел. Дующий с моря бурный ветер, сырая погода и непротопта
нная по песчаным буграм дорога весьма меня утомляли; а печальный вид сто
ящего вдали корабля нашего и воображение, что иду туда, где шлюпка наша по
гибла, наводили на меня уныние.
По приходе же моем представилось мне плачевное зрелище: больные, с лишко
м сто человек, лежали на берегу, ничем от ветра не закрытые, без пищи, без од
ежды, без всякого призрения. По свозе их с корабля ветер вдруг сделался кр
епок, так что ничего для них свезти не могли, даже и сам лекарь не успел съе
хать. Они, увидя меня, все застонали и стали жаловаться, что умирают от хол
ода и голода.
Второе зрелище было еще плачевнее. Неподалеку от страдающих больных леж
али выкинутые со шлюпки тела, из коих иные были столь обезображены, что на
лицах не видно было ни глаз, ни носа: так волнами разбило их о шлюпку. Между
ними лежал и приятель мой, констапель.
Пролив о нем слезы, я возблагодарил бога за чудесное спасение меня от оди
накой с ними участи. Мы вырыли в песке яму и похоронили сослуживцев.
С опрокинутой шлюпки из тринадцати человек избавилось от смерти только
два гребца. Один из них рассказал мне, как он спасся: «Когда шлюпку опрокин
уло, Ц говорил он, Ц я, умея хорошо плавать, хотел бороться с волнами, но в
друг почувствовал, что кто-то тянет меня на дно;
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39