Притом же мрачность погоды не позво
лила нам ясным рассмотрением берегов хорошенько проверить оного; итак, е
сли положить, что подлинное место наше в восемь часов было мористее (дале
е от шведских берегов), нежели как означенный нами на карте пункт показыв
ает, то мы, идучи сим курсом, попадем на остров, а берега его так круты и приг
лубы, что при такой темноте и скорости хода не успеем мы его увидеть, как у
же об него ударимся и, может быть, разобьемся в щепы».
Сомнение это устрашило лейтенанта; он говорит: «Что ж нам делать? Не разбу
дить ли нам капитана?» Штурман отвечает: «Капитан не поможет, потому что, п
олагая погрешность счисляемого пункта в одну сторону, путь сей опасен, а
полагая ее в другую, перемена оного опасна; итак, капитан, не больше нашего
о верности пункта известный, будет точно в такой же нерешимости, как и мы»
.
Разговор сей умножал час от часу более страх их, у которого, как говорит по
словица, глаза велики. Лейтенант несколько раз спрашивал: «Не сказать ли
капитану?» Штурман отвечал всегда, что от того) не произойдет никакой пол
ьзы. «Мое бы мнение, Ц продолжал он, Ц не сказывая ему, спуститься немног
о к шведским берегам и через полчаса взять опять тот путь которым идем те
перь. Таким образом, если б и была предполагаемая мною погрешность в исчи
слении, то мы, не дав никому того приметить, поправили бы оную и миновали б
ы остров». Лейтенант, по некотором колебании, согласился на его предложе
ние. Они переменяют путь спускаются на два или на три румба к шведскому бе
регу, чтоб уклониться or ужасающего воображение их острова.
Не прошло десяти минут, как люди, стоящие на носу корабля, стали кричать: «
Кажется, как будто земля чернеется?» Ц «Где? Ц «В правой руке, перед носо
м». Ц «Вот, Ц вскричал обрадованный штурман, Ц это Борнгольм! Хорошо, чт
о мы от него отворотили, а то бы попали прямо на него». В это самое время кап
итан выходит из своей каюты, ему говорят: «Борнгольм виден». Он смотрит и г
оворит: «У меня глаза худы, я ничего не вижу».
Через две или три минуты с носу корабля вдруг несколько голосов закричал
и: «Кругом видна земля!» Эти слова, всех как громом, поражают. Кадетский ка
питан и лейтенант М. выбегают снизу наверх. Последний из них, посмотрев на
компас и видя, что корабль лежит не на том пути, как положено было держать,
закричал: «Лево руля!» Но едва он успел это произнести, как вдруг мы почувс
твовали такой удар, что едва могли устоять на ногах.
Корабль тотчас повернуло. Он стал боком против ветра. Паруса заполоскали
. Ветер, не надувая их более, начал сильно рвать и бить их о мачту. Под корабл
ем было 3 сажени воды: он стоял уже дном своим на дне моря. Волны, подобные го
рам, то поднимали его кверху, то опускали стремительно вниз. Тяжелая гром
ада эта, имеющая около двухсот тысяч пудов весу, с такой силою ударялась о
землю, что казалось, что все члены ее мгновенно расторгнутся и рассыплют
ся: высота и тяжесть мачт с висящими на них реями и снастями при каждом уда
ре наклоняла ее час от часу ниже на бок, так что напоследок верхние пушки с
тали доставать до воды, и на палубе неможно было стоять, не схватясь за что
-нибудь руками.
Сначала людям велели итти на мачты, чтоб убрать и закрепить паруса; они в ч
исле около ста человек, несмотря на трудность и угрожающую им великую оп
асность, полезли смело и две или три минуты были уже там; но когда при повт
орении нескольких ударов, капитан увидел, что мачты, сами по себе высокие
и тяжелые, но еще более тяжестью людей вверху обремененные, повалят кора
бль на бок, то велел тотчас рубить их. Время не позволяло обождать столько
, чтоб дать людям сойти на низ. Мы удовольствовались только тем, что закрич
али им: «Мачты рубят!». Минута погибели наступила (ибо с первым или со втор
ым наклоном корабля ожидали, что он повалится); надлежало ее предупредит
ь; но как можно было в несколько секунд срубить три дерева, каждое охвата в
два толщиною! В невозможности сего велели, как можно скорее с наветренно
й стороны перерубить только по нескольку талрепов
Талреп Ц веревочная снас
ть, которой стягиваются блоки на бортах судна для прикрепления вант.
у вант каждой мачты.
Мачты, освобожденные уже от поддерживания веревками, не переносят более
стремительности наклона, и все три в один миг с ужасным треском ломаются
и падают в море. Из бывших на них людей ни один не погибает: все они с удивит
ельным проворством успели по висячим веревкам спуститься вниз.
Облегченный от мачт корабль перестало валять с боку на бок, но продолжал
о приподнимать валами и стучать о землю. Темнота ночи не позволила нам ос
мотреть, где мы и на какую мель сели. В опасении, чтоб корабль, двигаясь по д
ну моря, не насунулся на такой величины камень, который мог его проломить,
положили мы якорь. Вскоре руль выбило, многие наружные доски или пояса, на
зываемые обшивкою, отодрало, и в корабле показалась течь, так что накопля
ющуюся в него воду едва всеми помпами могли отливать.
Состояние наше после срубления мачт сделалось бездейственное, но тем бо
лее ужасное. Сильные удары потрясали все члены корабля. Каждый час угрож
ал гибелью. Люди, приготовляясь к смерти, надевали на себя белые рубашки. М
ежду тем шум моря, скрип членов корабля, унылый свист ветра вокруг обломк
ов мачт и пушечные, для призвания помощи ежеминутно производимые выстре
лы напоминали беспрестанно, что мы гибнем и нет спасения.
Посреди сей общей горести и плача всех бодрее, всех веселее был между нам
и констапель N, человек молодой, статный собою и хороший мне приятель.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39