То же самое в равной мере можно отнести и к
составителям сказок, разве что в чуть меньшей степени. Естественно, касается
это и любого писателя-фантаста -- такого, скажем, как Дансени или Хоббард.
Когда он описывает какой-то странный несуществующий мир, то дает несколько
искаженный вариант настоящего со своим собственным набором измерений,
независимых от нашего.
В наступившей тишине Ши приложился к своему стакану. Наконец он
спросил:
-- А почему и мы не можем что-нибудь перемещать из своего мира и
обратно в него?
-- Как это не можем? Вы уже сами довольно успешно сумели переместиться
из этого мира. Но, вероятно, определенное число этих параллельных миров
просто более легко достижимы, нежели остальные. И как раз наш...
-- Скорее всего, из крепких орешков?
-- Кхе-гм. Да не перебивайте же, прошу вас! Да! Что касается такого
измерения, как время, то я склонен считать, что мы способны путешествовать
между мирами только под прямым углом к грани карандаша, представляющего
собой пучок пространственно-временных векторов, если вас не коробит такая...
несколько вольная аналогия. Однако очень похоже на то, что наши векторы
имеют некоторую кривизну. И ход времени на внутренней кривой, откладываясь
на внешней, должен оказаться другим -- а именно, время там будет течь
быстрее. Вспомните распространенную сюжетную линию многих сказок -- герой
прибывает в волшебную страну, проводит там три дня, возвращается и узнает,
что отсутствовал три минуты или три года. Тем же явлением можно было бы
объяснить и возможность перемещения в придуманный кем-то образ будущего. Это
как раз тот случай, когда некое сознание перемещается по наружному
искривленному вектору со скоростью, превосходящей ход времени по нашему
собственному, внутреннему, вектору. В результате... Гарольд, вы успеваете
следить за ходом моих рассуждений?
Стакан Ши с легким "пум" покатился по ковру, а из кресла послышалось
подозрительное похрапывание. Усталость, наконец, все-таки взяла свое.
***
На следующие выходные Ши поехал в Кливленд. Близящийся старт второго
путешествия во времени вызывал у него определенные опасения. Чалмерс --
старикан с мозгами, тут и сомневаться нечего. Теоретик он классный. Но увы
-- похоже, его больше интересует погоня за самой теорией, нежели ее
практические результаты. Как-то покажет он себя в роли напарника, оказавшись
в круговерти непредсказуемых опасных приключений -- человек пятидесяти шести
лет, с детства ведущий сидячий образ жизни и, как следствие, явно
предпочитающий рассуждение опыту?..
Ладно, теперь уже так и так поздно что-то менять, -- твердил себе Ши,
входя в магазин готового платья компании "Монтроуз". Там он спросил
чего-нибудь в средневековом стиле. Продавец, который, судя по всему, решил,
что слово "средневековый" каким-то образом связано с пиратами, притащил
целую охапку камзолов, штанов в обтяжку, разукрашенных перьями шляп и сапог
с отворотами из тонкой желтой кожи. Ши в итоге выбрал костюм, который
когда-то носил исполнитель главной роли в "Робин Гуде" Де Ковена. Правда, у
того не оказалось ни единого кармана, но на такие случаи и существовали
портные. Для Чалмерса он приобрел похожее обмундирование, хотя и несколько
попроще и поскромней, а также монашескую сутану с привязным капюшоном.
Чалмерсу предстояло изображать кого-то вроде паломника или пилигрима --
персонаж, в роли которого, как они оба решили, он будет чувствовать себя
наиболее уверенно.
Из предложенного магазином готового платья ассортимента оружия и
доспехов ничего выбрать не удалось -- все предметы оказались откровенно
бутафорскими и кроме маскарада ни на что большее не годились. Цепная
кольчуга, например, была связана из шерсти и покрашена потом алюминиевой
краской, а пластинчатая составлена из кусочков жести не толще, чем от
консервной банки. Мечи не обладали ни заточкой, ни закалкой, ни должным
балансом. В антикварных лавках повезло ничуть не больше -- здесь, в
основном, торговали кавалерийскими саблями времен Гражданской войны. Ши
решил остановиться на собственной фехтовальной шпаге. Клинок у нее был
довольно жесткий, и если открутить защитный колпачок да как следует наточить
кончик, то на первое время должно сойти, пока он не раздобудет чего-нибудь
поприличней.
Но самая серьезная проблема, как поведал он Чалмерсу по возвращении,
была связана с магическими формулами, которые они намеревались использовать,
прибыв на место.
-- Вы что, рассчитываете читать в Царстве Фей по-английски? У меня в
Скандинавии это не прошло, -- предостерег он.
-- Я это предусмотрел, -- отозвался Чалмерс. -- Не забывайте, что
математика -- это... это язык универсальный, от слов не зависящий.
-- Все это хорошо, только вот будут ли ваши математические символы
обозначать то же, что и здесь?
-- Взгляните на эту бумажку, Гарольд. Зная начала формальной логики и
посмотрев на это своеобразно проиллюстрированное уравнение, где слева
изображено одно яблоко, а справа -- несколько яблок, я сразу могу понять,
что оно означает, а именно: "Яблоко относится к множеству, или классу,
яблок". Таким образом, мне сразу становится ясным значение символа в форме
подковы, стоящего посередине: То-то является элементом такого-то класса".
-- Вы и впрямь думаете, что это сработает? Но скажите: откуда нам
знать, что мы окажемся в той самой части мира Царства Фей?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158