.. Да и то - сплошную чушь. Послушай меня внимательно: я
тут не могу обзванивать подряд всех знакомых. Так что будь добра - свяжись
с нашим филиалом и узнай, что там поступало для меня. И потом - с Энди
Грином из Криминальной хроники, и ...
- Тут на тебя уже пытался выйти какой-то чудак...
Именно через Энди... А Энди перепасовал его мне - знал, зараза, что ты не
удержишься от того, чтобы дать мне знать о себе... Выйдешь на связь... Это
какой-то фотограф - Васецки его фамилия. Он имел с тобой дело по линии
какой-то экспертизы или чего-то в этом роде... Так вот, он просит тебя
связаться с ним через уличный автомат номер... номер...
На том конце линии энергично зашелестели листами блокнота.
- Вот! - Он просит тебя связаться с ним по номеру девятьсот шестьдесят -
девятьсот девяносто - двадцать семь - одиннадцать - ты записала? В период
от двадцати ноль-ноль до половины девятого... Каждый день. Он будет там
ошиваться. Какой-то автомат в безлюдном месте...
- Это неважно, - Энни посмотрела на часы. - Вовремя это я... Одним словом
- спасибо и держи меня в курсе.
- Хорошо сказано - ты же по личному блоку звонишь! По переносному! Ты
никогда его номера никому не говорила - даже лучшим подругам! - в голосе
Люси прозвучала хорошо промодулированная обида.
Энни назвала номер, вырубила связь, положила блок на стол и еще раз
посмотрела на часы. Оставалось еще время выпить чашечку кофе. Она
поморщилась.

* * *


После покупки относительно приличного комплекта одежды на
карточке-анонимке от Дженерал Трендс Гонсало осталось ровно столько, чтобы
не умереть с голоду в ближайшие три дня. Это его, впрочем, не слишком
волновало - чек от ГН он догадался оставить в надежном месте прежде, чем
выходить на контакт с Комски. Поэтому, прежде чем выходить на новый
рискованный контакт, который подкинула ему судьба, он решил кутнуть на всю
оставшуюся на кредитке сумму и позволил себе впервые за двое суток поесть
по-человечески в недорогом, но вполне приличном баре Бродяга и даже
закончить ужин графинчиком кальвадоса, к которому очень хорошо пришлась
импортная папиросина, поданая, словно диковинное блюдо, на отдельном
подносике с приложением дешевой зажигалки с оттиснутой сусальным золотом
мини-рекламой заведения.
Прихлебывая согревающее душу спиртное и вдыхая кисловатый дымок, Гонсало
выслушал раздававшееся из пристроенного в углу бара Ти-Ви повторение сюжета
ГН о предполагаемом похищении опасного гостя Прерии и довольно путаный
комментарий заместителя министра внутренних дел к этой сенсационной
информации, после чего впал в мрачную задумчивость, пощелкивая перед носом
дешевеньким пьезо-огнивом, словно крошечный язычок пламени мог подсказать
ему выход из сложившейся комбинации.
Зажигалка сгодилась еще и для того, чтобы наконец избавиться от ставшего
ненужным драгоценного подарка Судьбы - квитанции за аренду помещения номер
сорок по Птичьим Пустошам...
Он это место хорошо знал и запомнить адрес для него труда не составило,
так что предать огню смятую бумажку - сам Бог велел...
Идти по этому адресу Гонсало было боязно сразу по двум причинам.
Во-первых, предположение о том, что именно эти забытые Богом и людьми
подвалы служили сейчас убежищем для двух придурков, сосватавших ему это
непыльное дельце, могло оказаться чистой воды блефом. Во вторых, если
упомянутые дурни и впрямь свили себе гнездо в этой обители крыс, то есть
много шансов на то, что не он один - Гонсало Гопник - настолько умен, что
проложит дорогу в убежище похитителей дорогого Гостя. В этом случае
совершенно неизвестно было на что он нарвется по достижении своей цели -
может быть что и просто на пулю в лоб.
Идти, тем не менее, было надо. Благо от Бродяги до Птичьих Пустошей легко
и относительно незаметно можно было добраться через начавший тонуть в
ночном тумане ненаселенный Мокрый Луг, что окаймлял русло Зимней речки.
Что делать с этим сочащимся болотной влагой клином земли, вонзившимся в
рыхловатую ткань окраины, толком не знал никто еще со времен основания
стольного града. Начинался град как лагерь отбывших срока вольнонаемных и
расконвоированных спецпоселенцев поздней Империи, и до его планировки дела
никому не было. Во времена, более располагавшие к расцвету
градоустроительства, Мокрый Луг местами обнесли декоративной оградой и
объявили национальным парком. Теперь это было любимым местом периодического
сосредоточения бойскаутов, влюбленных и самоубийц.
К первым двум категориям Гонсало себя самым решительным образом не
относил. Что касается последней, то подозрения в своей принадлежности к ней
все более овладевали им, по мере того как он углублялся в приветливо
уплотняющуюся с каждой минутой белесую, сыроватую мглу.
Во мгле этой с адвокатом, правда, ничего ужасного не приключилось - разве
что промочил ноги, форсируя ручеек, в который летняя жара обратила Зимнюю.
Да померещилось еще всякое - в тумане... Должно быть со Ржавой Поймы
пахнуло тамошней чертовщиной. Да заплутав в зыбком мраке, выбрался он не по
центру Птичьих Пустошей, как собирался, а в самом их начале.
Что его, пожалуй, и спасло.
В слабо подсвеченном сумраке унылые, приземистые сооружения,
понастроенные бестолковыми отцами-основателями по бывшим пустырям,
образовывали лабиринт, в котором просто обязаны были водиться черти и
домовые. Поэтому появившийся впереди поганого вида пес с рваным ухом,
трусивший во мраке вслед за коренастой, нетвердой в ногах фигурой, вызвал у
не чуждого знакомству с классикой Гонсало ассоциации с той тварью, что
встретилась как-то на прогулке герру Фаусту.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143