Карьера ег
о не провалилась и он стал бы его председателем!
Ц Что это значит, черт побери? Это что серьезно, эта идиллия? Он что, спал с
тобой, потаскуха ты этакая! Ну, говори же!
Ирен отбивалась:
Ц Я вольна делать, что хочу, толстый вы дурак! Мне скоро двадцать один год!
Я знаю, вы против того, чтобы совершеннолетними считались с восемнадцати
лет!
Она вырвалась из рук Фроссинета, который, продолжая ругаться, старался п
олапать ее, подхватила свои вещички и побежала за баранами.
Ц Если ты уйдешь к Ромуальду, то вылетишь отсюда! Ц закричал Фроссинет,
разрывая на мелкие клочки злополучные открытки.
Фроссинет-младший, наглаженный, напомаженный, в начищенных ботинках, по
явился на пороге. Подмышкой он держал портфель с завтраком, а в руках Ц па
пки с бумагами:
Ц По этому поводу…,Ц начал он, наморщив лоб.
Ц Иду, сынок! Ц закричал Фроссинет-старший.
Он двинулся навстречу сыну, головой вперед на манер «Быков Верхней Соны»
, как говаривали некоторые льстецы из разряда его сторонников. Ромуальд
Мюзарден богат и обоснуется в Кьефране! Это конец всему! Он был в курсе амб
иций молодого бездельника: Ц его люди донесли ему, о чем в свой последний
приезд болтал в местных бистро этот разорившийся владелец замка. При ден
ьгах-то он и замок перестроит, будет в нем жить и очень скоро станет насто
ящим господином, займет важное положение. А через некоторое время, на выб
орах местные жители Ц настоящие флюгеры Ц проголосуют за этого выскоч
ку, а он, Фроссинет, останется не у дел и лишится такой синекуры.
В то время, как наш радикал-социалист и его отпрыск усаживались в свою огр
омную машину, Ирен, сжимая в руке натертую чесноком горбушку хлеба и ябло
ко Ц обычный свой завтрак Ц гнала овец и коз по лесной дороге, ведущей в
Грет. Она взглянула вдаль, туда, где в легкой весенней дымке, возвышались н
ад кронами деревьев башни замка, который, если и дальше так хорошо пойдет,
скоро будет принадлежать ей.
В Кьефране для Ромуальда и Ирен настала почти идиллическая жизнь, прямо
как у Руссо. Деревенские жители, проходя мимо, не жалели своих башмаков и и
з любопытства делали крюк, чтобы заглянуть на парадный двор Фальгонкуля
, где в течение примерно двух недель разворачивалась картина в духе Ватт
о. Вернувшись в родные места, Ромуальд поселился в развалившейся хибаре,
бывшем домике охраны замка, и стал вести жизнь настоящего клошара. Крыша
хибары текла, в рамах вместо стекол красовались куски картона, а из слухо
вого окошка торчала печная труба. Внутри было тоже не лучше: кровать, стол
да пара прогнивших стульев. Голодранец устроил себе нечто вроде лачуги и
з бидонвиля. Должно быть это напоминало ему те годы, когда он жил здесь с б
абушкой, баронессой Октавией-Генриеттой, матерью «Американца»! Но в те в
ремена все имело менее жалкий вид. Одетый в толстый вельветовый костюм, в
хороших высоких ботинках и в картузе, какой носят сельские жители, Ромуа
льд сидел на стуле и играл на флейте, вернее свирели, кое-как вырезанной и
м из ствола дикой вишни. А у его ног, усевшись на траву, в окружении своих ов
ец и коз эта оборванка Ирен вязала ему жилет.
Ромуальд больше никуда не спешил. Теперь вся округа, благодаря сельскому
стражу порядка, с которым он пропустил стаканчик Ц другой, знала, что пос
ледний из Мюэарденов, этот благородный, но опустившийся человек, не поки
нет больше родные места. Были ли у него хоть деньги? На этот вопрос Арсен М
альвейер не мог ничего сказать. Но если Ромуальд продолжал жить в разруш
енной лачуге, не значило ли это, что он по-прежному был нищим? Поэтому, прох
одя перед подъемным мостом, местные жители только слегка приподнимали ш
ляпу или картуз, как бы в сомнении, стоит ли вообще это делать.
Ромуальд с нежностью смотрел на женщину своей судьбы, сидящую на траве и
готовую, только скажи, положить свою покорную белокурую головку на остры
е колени суженого. Она жила с ним, делила его трапезу Ц незатейливые блюд
а, которые долго томились на жаровне, дымящей, как паровоз в их шаткой, сыр
ой лачуге, где они обоснивались после того, как Мюзарден отковырял птичь
и гнезда и заделал крысиные норы. Он жил, питаясь воспоминамиями своего д
етства, еще такими живыми, когда он рос здесь около своей бабушки, презира
емый и оскорбляемый скотами в грязных сабо.
В то утро Ирен была менее весела, чем обычно. Габриэль Фроссинет должен бы
л вот-вот вернуться: парламентские каникулы на Троицу. Три недели придет
ся его терпеть! И надо будет принимать решение: или сохранить у него свое м
есто пастушки с перспективой получить когда-нибудь маленькое наследст
во Ц о, так, ничего особенного, Ц если Фроссинет вдруг умрет, или остатьс
я с Ромуальдом, но распрощаться с овцами и козами и подвергнуться тысяче
разных неприятностей со стороны бывшего хозяина, который пользовался з
десь влияниям. Этим и объяснялся ее озабоченный вид.
Но она уже сделала свой выбор…
Прежде, чем вернуться в Кьефран, Ромуальд смог продать десяток жемчужин
одному антиквару в Дижоне. Адрес ему дал один из членов его партии. Три мил
лиона старых франков, которые он выручил за них, позволили ему продержат
ься и не устраиваться рабочим на «Юзинел» р. Те жемчужины, которые у него о
стались, самые красивые, с великолепным блеском, ему просверлил там же в Д
ижоне и нанизал их на шелковую нить один мастер. Получилось роскошное ож
ерелье огромной ценности, которое он сначала задумал преподнести, как га
лантный кавалер, Ирен в качестве свадебного подарка.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42