Настала долгая пауза. Ч Так ты еще носишь в себе массу гнева, не так ли?
Ч Не знаю. Ч Потом я поднял глаза. Ч А вы что думаете?
Ч Я еще не думаю, Ч сказал доктор Дэвидсон. Ч Я ищу сходство.
Ч О, Ч сказал я.
Ч Позволь мне спросить, Джим. На кого ты гневаешься?
Ч Не знаю. Люди говорят со мной, говорят мне, что делать Ч нет, они говорят
мне, кто я есть, а я знаю, что я не таков. Они говорят мне, но не хотят меня слуш
ать. Когда папа говорил: "Я хочу поговорить с тобой", в действительности он
имел в виду: "Я стану говорить, а ты будешь слушать". Никто не хочет слушать,
что мне надо высказать.
Ч Расскажи мне больше об отце, Ч сказал доктор Дэвидсон.
Я пошевелился в кресле. Наконец, я сказал: Ч Ну, понимаете, не то чтобы папа
и я не могли общаться. Мы могли Ч но не общались. То есть, не очень часто. Ну,
время от времени он пытался, и время от времени я пытался, но чаще всего ка
ждый из нас был слишком погружен в свои заботы, чтобы интересоваться дру
гим.
Я сказал: Ч Знаете, папа был знаменитым. Он был одним из лучших авторов пр
ограмм-фэнтези в стране. Не самым популярным: он не устраивал массу вспыш
ек и шумов, но он был одним из наиболее уважаемых, потому что его моделиров
ание было интеллигентным. Когда я был ребенком, многие, даже мои друзья, го
ворили мне, какая мне выпала удача, потому что я мог играть во все его прог
раммы прежде других. Они не могли понять мое отношение к его работе, а я не
мог понять их благоговение.
Ч Как ты относился к его работе?
Я ответил не сразу. Я хотел прерваться и дать доктору Дэвидсону комплиме
нт: он задал правильный вопрос. Он был очень проницательным. Но я понял, чт
о намеренно отвлекаюсь. И понял, почему. Я не хотел отвечать на вопрос.
Доктор Дэвидсон был очень терпелив. Ручки кресла стали теплыми. Я оторва
лся от них и сцепил руки. В конце концов я сдался. Я сказал: Ч Э-э… мне кажет
ся, я не понимал тогда, но думаю, нет, знаю, что я обижался на работу папы. Не н
а сами игры, а на его тотальную погруженность в них. Мне кажется, я ревнова
л. К папе приходила идея, скажем, вроде "Преисподней", "Звездного корабля" ил
и "Мозгового штурма", и он превращался в зомби. В это время он исчезал в свое
м кабинете на недели. Его закрытая дверь была угрозой. Не беспокоить Ч по
д угрозой немедленной болезненной смерти. Или, может быть, хуже. Когда он п
исал, было похоже на жизнь с привидением. Вы слышали звуки, знали, что кто-т
о есть с вами в доме, но никогда не видели его. А если случайно видели, было п
охоже на встречу с иностранцем в гостиной. Он бормотал приветствие, но ос
тавался со взглядом, удаленным не миллион световых лет.
Я не знаю, как мама научилась жить с ним, но она научилась. Каким-то образом.
Папа вставал еще до семи, сам готовил завтрак, а потом исчезал на весь день
, выходя из кабинета, только чтобы схватить что-нибудь из холодильника. Ма
ма взяла за правило оставлять для него тарелки с едой, так что ему надо был
о только схватить тарелку с вилкой, и он снова исчезал к своим штудиям. Обы
чно мы не видели его до полуночи. Это могло продолжаться неделями.
Но мы всегда знали, когда он достигал половины пути: он брал трехдневный о
тпуск для перезарядки своих батарей. Но он делал перерыв не для нас, он бра
л его для себя. Он вел нас в ресторан и на шоу, или на пару дней мы уезжали в п
арк развлечений, но всегда чувствовалось напряжение. Мэгги и я не знали, к
ак на него реагировать, потому что много дней ходили мимо его кабинета на
цыпочках. Внезапно он больше не был монстром, он хотел быть нашим другом, н
о мы не знали, что значит быть его другом. У него никогда не было времени да
ть нам шанс научиться.
Долгое время я ревновал к его компьютеру, но потом научился выживать без
реального папы, а потом это стало неважно. Очень скоро самым тяжелым стал
о, когда он пытался наверстать потерянное время. Нам всем было так не по се
бе и всегда наступало облегчение, когда он наконец протягивал руки и гов
орил: "Ну, мне, наверное, лучше вернуться к работе. Кому-то надо оплачивать с
чета за все."
У мамы, конечно, была своя работа, но она была в состоянии выключить термин
ал и уйти, не оборачиваясь. Папа никогда не мог Ч если ему надо было решит
ь проблему, он глодал ее, как щенок воловью кость. Позднее, когда я стал ста
рше, я обрел способность оценить элегантность работы папы. В его програм
мы не только было приятно играть, они были так красиво структурированы, ч
то было радостно их читать. Но не имело значения, как я уважал продукты его
труда, я все еще обижался на то, что так много его эмоциональной энергии у
шло в его творения, оставив так мало для меня. Для семьи.
Когда папа, наконец, завершал программу, он был полностью выработан. Он не
мог и близко подойти к машине целые… я не знаю, мне казалось Ч месяцами. О
н даже не мог играть в игры других авторов. Наставали времена почти окей, п
отому что он пытался приложить усилия, чтобы научиться, как снова стать р
еальным человеческим существом Ч настоящим отцом. Но потом мы научилис
ь различать признаки, потому что в действительности он не мог это сделат
ь. Как только подходил слишком близко, он чувствовал это и снова отступал.
Внезапно Ч в неподходящий момент Ч ему приходила новая идея и он снова
уходил.
Поэтому у Мэгги и меня, ну, я не знаю насчет Мэгги, но мне казалось, что она ч
увствует так же, была дыра в жизни и нам надо было либо искать что-нибудь е
ще, чтобы ее заполнить, либо научиться жить с этим. В основном именно это я
и делал Ч жил с пустотой, потому что не знал, что семья не должна быть тако
й.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120