Сегодня,
как никогда в прошлом, цивилизации и культуры Запада и Востока ак-
тивно взаимодействуют и влияют друг на друга. Современный человек -
не "цельная" в духе прежней авторитарно-патриархальной этики лич-
ность, а, напротив, гетерогенная, совмещающая в своей душе, в системе
своих ориентацией и ценностей, разнородные социокультурные начала.
Синтезы, которых достигает современный человек, никогда не являются
1 Ellul J. Trahison de 1'Occident. P., 1975. P. 7.
234
окончательными, они рушатся под напором новых фактов и импульсов
и потому свою работу по гармонизации внутреннего и внешнего мира -
без чего человек не может жить - ему приходится совершать неустанно,
каждый раз преодолевая внешний натиск или внутренние искушения
хаоса.
Сегодня Запад выступает победоносным, а Восток кажется повер-
женным. Но достаточно вспомнить совсем недавний кризис западной
идентичности и его ощущения "одиночества в мире", чтобы понять не-
однозначность и "неокончательность" итогов истории. В этой связи осо-
бенно важным является вопрос о природе современного тоталитаризма:
является ли он сугубо восточным феноменом, из чего напрашивался бы
вывод о том, что крах тоталитарных режимов - это очередное отступ-
ление Азии перед Европой, Востока перед Западом? В популярной по-
литологической литературе и публицистике перечисление авторитарных
и тоталитарных режимов идет "через запятую", будто речь идет о коли-
чественных градациях того же самого признака. Между тем авторитар-
но-патриархальный и тоталитарный режимы принадлежат к разным кар-
тинам мира, к разным культурно-историческим традициям.
Для авторитарно-патриархальной политической культуры ключевой
метафорой является "семья". Общество в целом рассматривается как
большая семья во главе с "Отцом". Семантически значимые дифферен-
циации такого общества являлись воспроизводством патриархального
архетипа: властителем был "царь-батюшка", его подданные назывались
"отроками" (детьми), социально не защищенные, нуждающиеся в обще-
ственном призрении, — "сиротами", а отколовшиеся изгои общества -
"гулящими людьми", т.е. отщепенцами "большой семьи". Достаточно
сопоставить этот образ с тоталитарным образом общества как единой
фабрики, и отдельных его членов, как "колесиков и винтиков", чтобы
,, понять всю глубину культурологического различия между авторитарно-
1 патриархальной и тоталитарной культурой. Ключевой метафорой здесь
| является "механизм", а идеалом ее специфической "рациональности"
\ является человеческое действие, уподобленное автомату. Традиционный
3 авторитарный правитель чувствовал себя помещенным в органику род-
! ства с его непреложными этическими нормами и заповедями. Как писал
об этом И.Е.Забелин, "от родного корня пошла наша внутренняя нрав^
ственная жизнь, от этого корня произошли все ее формы, не исключая
даже и государственную. Вот почему в нашем рабстве, в его существе,
постоянно скрывалось какое-то родственное благодушие, смягчавшее
даже и силу крепостных отношений, так, что раб и холоп становились у
нас детьми, чадами дома..."1.
1 Забелин HJE. Домашний быт русских цариц в XVI и XVH столетиях. Но-
восибирск, 1992. С. 39.
235
Отличие царского режима до 1917 г. от большевистской диктатуры!
связано не только с буржуазно-демократическими реформами 1861 г.,[
придавшими ему смешанный характер, но и с его первичной, автори-а
тарно-патриархальной интенцией, с его культурным архетипом. Внут-
ренний, направленный против собственного народа, геноцид в этом типе
режима был бы так же необычен и противоестествен, как самоубийство
или отцеубийство. Напротив, там, где довлеет образ общества как меха-
низма, где господствует этически не стесненная "научная" рациональ-
ность, склонная заменять негодные или морально устаревшие "детали"
на новые более пригодные, а людей рассматривать как сырье для про-
мышленности, там геноцид может являться разновидностью технологий.
Иное несомненное отличие тоталитарных режимов от авторитарно-
патриархальных связано с доминантой модернизма. Предтечами тотали-
таризма явились не только нечаевского типа революционеры, но и фу-
туристический художественный авангард, презирающий природную и
культурную гармонию и "старую" мораль. Показательным для его на-
строений является поэтический "манифест" А.Мариенгофа:
Кровью плюем зазорно
Богу в юродивый взор,
Вот на красном черным:
- массовый террор!1
Характерно, что эти откровения еще не относятся к апологетиче-
скому жанру "социалистического реализма", утвердившемуся значи-
тельно позже. В данном случае художественный авангард даже обходил
большевистских вождей "слева", нередко упрекая их в недостаточном
радикализме разрушения. Без ниспровергательной активности этого
авангарда, направленной на духовные твердыни цивилизации, на дис-
кредитацию морали и традиции, тоталитарный большевистский полити-
ческий авангард вряд ли сумел бы победить старую культуру. Для этого
ему не хватало ни воображения^ ни духовного влияния, ни престижа. И
здесь противоположность авторитарно-патриархального и тоталитарного |
режимов выступает наиболее контрастно. Первый из них является тра-
дшшоналистским по своей интенции: гордыне футуристического вооб-
ражения он противопоставляет либо смирение обычая, либо осторож-
ность обыденного здравого смысла. Сам пафос официозной "народ-
ности" уваровско-катковского типа как раз и связан с противопоставле-
нием здравомыслия и традиции, сберегаемых "внизу", в толще народа,
1 Мой век, мои друзья и подруги.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186