ведь я думал, Минос лопнет от смеха, слушая
рассказ о святом Иакове, но история с графом настроила его против меня: на
хмурившись, он крикнул: Ц Отправляйтесь-ка обратно, король! Ц И не пожел
ал меня больше слушать.

Глава XVIII
Юлиан становится шутом

В следующее свое посещение земли я попал во Францию, где родился при двор
е Людовика III и со временем удостоился чести стать шутом принца, прозванно
го Карлом Простоватым
Годы царствования этого короля Ц 898 Ц 923. В главе упомянуты Д
омициан, римский император в 81 Ц 96 гг., и Калигула, назначивший своего коня
консулом и приведший его в Сенат.
. Впрочем, не скажу наверняка, к чему больше сводилась моя роль при дв
оре: самому ходить в дураках либо оставлять в дураках всех прочих. Ловкий
и каверзный плут, я, конечно, не был тем шутом, каким его обычно представля
ют. Я превосходно видел глупость своего хозяина Ц и не только его Ц и уме
л пользоваться ею.
Карл Простоватый носился со мной, как Домициан с актером Парисом, и, как Па
рис, я на свой выбор раздавал должности и награды. Это привлекало ко мне мн
огих придворных, искренне державших меня за дурака и, однако, превозноси
вших мое умение разбираться в людях. Один особенно выделялся: человек бе
з чести и совести, без сердца и ума, трусливый мозгляк Ц словом, совершенн
ый урод душой и телом, и притом коварнейшая тварь. Сей господин пожелал пр
имкнуть к моей партии и с таким усердием курил фимиам моему здравомыслию
, что я не в меру привязался к нему; казалось бы, с чего терять голову, если д
ействительно имеешь качества, за которые тебя хвалят, но ведь в глазах вс
его двора я был только шут, пусть даже знающий себе цену, и его лесть была м
не слаще меда. Естественно, я выхлопотал ему епархию, потеряв при этом под
халима: потом я доброго слова от него не услышал.
Я не смягчал выражений, отзываясь о вельможах и самом короле, чему свидет
ельством такая моя выходка: однажды его простецкое величество заметил м
не, будто я-де забрал столько власти, что люди принимают меня за короля, а е
го самого Ц за моего шута. Я сделал вид, что взбешен. Ц В чем дело? Ц спрос
ил король. Ц Плохо быть королем? Ц Нет, сэр, Ц ответил я, Ц плохо иметь т
акого шута.
Эбер, граф Вермандуа, моими стараниями вернул себе расположение Простак
а (так я обычно звал Карла), после чего, уломав короля, отобрал у графа Болду
ина город Аррас и обменял его на Перонн, который ему уступил граф Альтмар.
Болдуин явился ко двору хлопотать о возвращении своего города, но то ли и
з гордости, то ли по неведению пренебрег мною. Столкнувшись с ним во дворц
е, я сказал ему, что он пошел неверным путем; он отрезал, что не нуждается в с
оветах дурака. Тогда я сказал, что понимаю его предвзятость, поскольку ка
кой-то дурак уже навредил ему советами, и добавил, что в попутчики надо бр
ать умных дураков. Он буркнул в ответ, что приехал налегке. Ц Эх, милорд,
Ц сказал я, Ц я тоже часто езжу налегке, но при мне всегда моя глупость.
Ц Кругом рассмеялись, и он дал мне оплеуху. Я нажаловался Простаку, и тот,
резко выговорив ему, отрешил его от двора, так и не удовлетворив его ходат
айство.
Приведенные примеры скорее свидетельствуют о моем влиянии при дворе и д
ерзости, нежели о моем остроумии; мои шутки не заслуживали того восхищен
ия, какое им выпадало, потому что на деле я вовсе не был остроумцем, а был пр
остым шутом. Но если вокруг бесчинствует одна грубость, то прослыть остр
яком довольно легко Ц особенно при дворе, где всякий ненавидит всякого
и завидует ему, а строгий этикет велит выказывать горячую приязнь, и разу
меется, всякий будет несказанно рад, когда кто-то третий посмеется над гл
упостью его приятеля. Вдобавок мнение двора одно на всех, как мода, и оно п
окорно воле принца или фаворита. Я нисколько не сомневаюсь в том, что при д
воре Калигулы все, как один, считали его лошадь славным, толковым консуло
м. Точно так же меня объявили остроумнейшим из всех шутов. Любое мое слово
возбуждало смех и сходило за острое словцо, особенно у дам, которые начин
али смеяться, едва я открывал рот, и потом поворачивали мои слова в смешну
ю сторону, хотя мне часто в голову не приходило шутить.

Дамам доставалось от меня наравне с мужчинами, и эт
о сходило мне с рук, но лишь до поры до времени; однажды я подшутил над крас
отой некой Аделаиды, фаворитки Простака, и та вместе со всеми и вроде бы от
души посмеялась шутке, а на самом деле обиделась насмерть и положила рас
сорить меня с королем. Она преуспела в этом (ибо чего не сделает фаворитка
с человеком, которого заслуженно прозвали Простаком?), и с каждым днем кор
оль относился ко мне все суше, а когда я позволял себе кое-какие вольности
, он выказывал такое недовольство, что придворные (а они особо приметливы,
когда повелитель не в духе) вскоре смекнули, что к чему, и будь я настолько
слеп, чтобы не понять по его переменившемуся обращению, что Простак лиши
л меня своих милостей, поведение придворных обнаружило бы это яснее ясно
го: еще пару дней назад моего общества искали, а теперь все чурались меня.
Пажи и привратники глумились надо мной, гвардеец, которого я слегка заде
л, дал мне пощечину, наказав впредь фамильярничать с ровней себе. Над этим
парнем я потешался много лет, и он не смел и подумать, чтобы поднять на мен
я руку.
Хотя я своими глазами видел, как переменился ко мне Простак, я не мог взять
в толк, по какой причине. Меньше всего я мог подумать на Аделаиду: она была
славная женщина, а главное, я то и дело подтрунивал над ее скандальной сла
вой и не имел никаких оснований думать, что оскорбил ее.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42