Рвется навстречу толпа, трепетать начинает другая;
В страхе язычники зрят: разлетаясь в пространстве воздушном,
Ложные боги бегут, храмы пустыми оставив.
Конь содрогнулся, в ответ застонали пределы земные Ц
Тут-то ты, отче, себя явил, Александр Величайший.
К нужному сроку созрев, ты конское чрево покинул,
Чадо, достойное лучшего лона, из всех наивысший
Перевод Н. Старостин
ой.
.

Не останови я его, Юлиан, полагаю, прочел бы всю поэму целиком, ибо я уже зам
етил, что во время рассказа переживания героя, некогда им воплощенного, в
се еще волнуют его; и я попросил его не отвлекаться и продолжать свой расс
каз. Справившись с волнением, он улыбнулся, угадав мои мысли, и продолжал р
ассказывать дальше.
Ц Каюсь, Ц сказал он, Ц бубнить собственные стихи для поэта первейшая
и неизбывная отрада. Счастье, если он доставляет ту же радость своим слуш
ателям. Но увы, прав Гораций, сказавший: «Ingens solitudo»
Огромное одиночество
(лат.).
, ибо тщеславие людское черствее и алчнее самой скупости и с теми, кт
о домогается похвалы, обращаются хуже, чем с последним нищим.
Я достаточно познал эту черствость в моем положении поэта, ибо меня чура
лась вся братия монастыря (других причин для этого я не вижу) и даже охотни
ков подкормиться за чужой счет отпугивали мои стихи на закуску. Единстве
нным благодарным слушателем был собрат поэт, уж он-то не скупился на похв
алы, но за это я слушал и хвалил его стихи, и, пожалуй, его внимание дорогова
то обходилось мне.
Так вот, сэр: если от первой поэмы я просто-напросто не дождался никакой в
ыгоды для себя, то теперешние дела были куда плачевнее; своей второй поэм
ой я заслужил не отличие и не похвалу, но строгую епитимью от настоятеля з
а несообразное уподобление папы римского ветрам во чреве. Над моими стих
ами потешались во всех собраниях, редко-редко кто просто отойдет с омерз
ением, и тогда я понял: не то чтобы помочь мне выдвинуться, но даже малейшу
ю такую возможность мои стихи пресекли раз и навсегда.
От этих потрясений я наконец зарекся писать. Но не зря говорит Ювенал:

…si discedas, laqueo tenet ambitiosi
Consuetudo mali …мы как
в петле привычки
К тщеславному делу (лат.)
(Ювенал. Сатиры, III, VII, 50).
.

Мой пример подтверждает эту истину: по прошествии недолгого времени я ве
рнулся к своей музе. Поэт, в сущности говоря, такой же счастливец, как обож
ающий свою дурнушку любовник. Первый носится со своей музой, второй Ц с л
юбовницей, и обоим нет дела до того, что свет поражается их выбору: в свете,
полагают они, неразвитые вкусы.
Нет нужды вспоминать сейчас другие мои поэмы Ц их все постигла та же уча
сть; и хотя иные поздние сочинения были приняты лучше (говорю это без тени
тщеславия), слава дурного писателя не дала мне сделаться хорошим. Да будь
я не хуже самого Гомера, я уже не мог рассчитывать на признание: кто узнал
бы, что я не хуже Гомера, если меня вообще перестали читать?
Вы, верно, знаете, что в мой век не было очень крупных поэтов. Впрочем, нет, о
дин таки был, хотя его сочинения давно пропали, к моему утешению. Только пи
сатель, больше того, писатель-неудачник способен представить, какой зло
бой, завистью и ненавистью дышал я к этому человеку; я не мог слышать, когд
а его хвалили, писал на него сатиры, притом что сам получал от него заверен
ия в дружбе, но другом ему я никак не мог быть, и напрасно он себя затруднял.

Кто-то из живших позже меня сказал, что нет людей хуже дурных писателей. В
мое время так говорили о дурнушках, но вот что их объединяет: их обоих грыз
ет треклятая и богомерзкая зависть; злобно терзая приютивший ее дух, зав
исть растлевает его и побуждает творить немыслимые злодейства.
Я недолго жил, порок, о котором я сейчас рассказал, вытянул из меня все сок
и и свел в могилу. Минос объявил мне, что для Элизиума я дурен сверх всякой
меры, а что касается другого места, то будто бы дьявол поклялся после Орфе
я не допускать к себе поэтов; и мне снова пришлось возвращаться туда, отку
да я пришел.

Глава XXV
Юлиан выступает в ролях рыцаря и учителя танцев

Теперь я явился на сцену в Сицилии, стал храмовником
В 1282 г. в результате народно
го восстания («Сицилийская вечерня») Сицилия отпала от Анжуйской династ
ии. Рыцари-тамплиеры («храмовники») были изгнаны во Францию, где под давле
нием короля Филиппа VI против них был начат инквизиционный процесс, и в 1312 г.
папа Климент V упразднил орден.
; впрочем, мои рыцарские приключения очень мало отличаются от солда
тских, которые вам известны, и я не стану докучать повторением. В самом дел
е, солдат и командир столь мало отличаются один от другого, что нужна нема
лая проницательность, чтобы распознать их; командир получше одевается и
в счастливую полосу жизни может себя побаловать, а в остальном они два са
пога пара.
Мой следующий выход был во Франции: судьба доверила мне роль учителя тан
цев Возможн
о, здесь имеется в виду хореограф Джон Уивер (1673 Ц 1760), выпустивший в 1712 г. «Оче
рк истории танца». Когда писались эти строки, Уиверу было 60 лет, и Филдинг р
ано его хоронил Ц он еще переживет самого Филдинга.
. Я настолько хорошо знал свое дело, что меня юношей взяли ко двору и
поручили моим заботам пятки Филиппа де Валуа, впоследствии сменившего н
а троне Карла Красивого
Карл IV Красивый, занимавший трон в 1322 Ц 1328 гг., был последним из
династии Капетингов. На смену ей пришла династия Валуа. Филипп IV царствов
ал до 1350 г.
.
Не припомню другой роли из доставшихся мне на земле, в которой я держал бы
себя с большим достоинством и был преисполнен такого сознания собствен
ной значительности.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42