по этой же причине даже близко не подойдет к государю тот, в ком у нас нет у
веренности, что он не пробьется к его сердцу и не расположит его в свою пол
ьзу; никакой премьер-министр, я думаю, не чувствует себя в безопасности, е
сли кто-то еще пользуется доверенностью государя, которого все ревнуют
друг к другу, как горячо любимую жену. Поэтому всякий, имеющий к нему досту
п независимо от нас, есть заведомый враг, которого благоразумно сразу же
уничтожить. Ведь любовь королей переменчива, как женская, и удержать ее м
ожно тем же способом: удалив соперников.
Архиепископ недолго держал меня в неопределенности и скоро дал неопров
ержимое свидетельство королевского к нему благоволения, определив на б
олее или менее важную должность некоего Ролло, худородного римлянина с в
есьма посредственными способностями. Когда я указал королю, что болвану
слишком много чести в таком назначении, он ответил, что тот доводится род
ней архиепископу. Ц В таком случае, сэр, Ц ответил я, Ц он в родстве с ваш
им врагом. Ц Больше мы к этой теме не возвращались, но из дальнейшего пов
едения архиепископа я понял, что король посвятил его в наш приватный раз
говор, а из этого следовало, что он доверенное лицо, а мной пренебрегают.
Вернуть утраченное расположение государя можно лишь в том случае, если в
ы дадите ему основание бояться вас. Мне было совершенно ясно, что я уже не
пользуюсь у короля доверием, которое началось от страха и на страхе держ
алось, и чтобы вернуть его, я решил действовать также страхом.
Приезд к королю графа Булонского представил мне случай открыто взбунто
ваться; собираясь назад во Францию, граф выслал вперед слугу снять в Дувр
е помещение, тот приглядел дом, но хозяин не соглашался, и случилась драка
, в которой слугу убили на месте, и сам граф, вскоре после того пожаловавши
й, едва избежал смерти. Вне себя от обиды, граф вернулся к королю в Глостер,
нажаловался ему и потребовал удовлетворения. Эдуард внял его просьбе и,
раз это случилось в моем графстве, велел мне покарать мятежников; я же, про
пустив его слова мимо ушей, с горячностью отвечал, что у англичан не приня
то наказывать человека, не выслушав его, и что нам негоже попирать их прав
а и привилегии; что обвиняемых надо прежде допросить, и виновные пусть от
ветят личностью и имуществом, а невиновных надо будет отпустить. Долг гр
афа Кентского, добавил я с угрозой, обязывает меня защищать моих подопеч
ных от обид, чинимых иностранцами.
Это событие было для меня чрезвычайно кстати, поскольку моя размолвка с
королем обернулась заботой о народе, снискав мне широкую поддержку, и ко
гда я вскоре встал мятежом, все охотно и радостно пришли под мои знамена, п
оверив, что они отстаивают не мои, а свои кровные интересы, что я-де обнажи
л свой меч, защищая их от иностранцев. Слово «иностранцы» вообще преобра
жает англичан, испытывающих к ним ненависть и отвращение, внушенные звер
ствами датчан и иных чужеземцев. Поэтому не странно, что они поддержали м
ое выступление, имевшее такой случайный повод.
Удивительно другое: когда я позже вернулся в Англию изгнанником, ведя за
собой фламандские полки, в мыслях своих уже грабившие Лондон, я точно так
же уверял, что пришел защитить англичан от иноземной угрозы, Ц и мне пове
рили. Поистине, доверившись своим защитникам и покровителям, люди стерпя
т любую ложь.
Король спас город, примирившись со мной и снова поладив с моей дочерью; ук
ротив его страхом, я распустил армию и флот, которые при неудачном исходе
дела разграбили бы Лондон и опустошили всю страну.
Вернув расположение короля, собственно, одну видимость его, что меня впо
лне устраивало, я обрушился на архиепископа. Он уж сам бежал в свой _монаст
ырь в Нормандии, но мне этого было мало: я добился, чтобы его огласили изгн
анником, а епархию объявили вакантной и потом посадили туда другого.
Очень недолгое время суждено мне было наслаждаться вновь обретенным мо
гуществом: ненавидевший и больше смерти боявшийся меня король, не имея с
редства в открытую разделаться со мной, прибегнул к яду, а потом распрост
ранил нелепую историю, что я-де пожелал себе поперхнуться, если хоть в мал
ой степени причастен к смерти Альфреда, и что божьим произволением кусок
застрял-таки у меня в горле и казнил смертью.
Поприще государственного мужа было из худших, что я прошел в другой жизн
и. На этой должности каждый день был тревожным и опасным, а радости напере
чет и еще меньше спокойных минут. Одним словом, не позолоти честолюбие эт
у пилюлю, все увидели бы, какая это дрянь, и потому, наверное, Минос от всей д
уши сочувствовал тем, кто был вынужден проглотить ее: этот справедливый
судья признался мне, что всегда оправдает премьер-министра за одно-един
ственное доброе дело, хотя бы вся его жизнь была чередой преступлений. Ус
мотрев в его словах благоприятный для меня смысл, я уже шагнул к вратам, но
он ухватил меня за рукав и сказал, что покуда ни один премьер-министр не п
ереступил этого порога, и велел мне отправляться обратно и благодарить с
удьбу, избавившую меня от преисподней, для которой достанет и половины м
оих преступлений, соверши я их в любом другом состоянии.

Глава XXI
Приключения Юлиана в солдатском звании
В этой главе излагаются Ц причем, самое важ
ное, с точки зрения простого солдата Ц достопамятные события: завоевани
е Англии Вильгельмом Завоевателем (ок. 1027Ц 1087) и сопротивление феодальной
вольницы в первые годы его правления (Осборн Датчанин, Хереворд).
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42