– Что с тобой? Ты все время молчишь… Уставился в телевизор, но я же вижу, что ты не смотришь.
– Мне очень жаль сеньору Даниэлу. Я очень беспокоюсь за нее, – ответил Лало.
– Все обойдется. Твоя мама и Херардо поехали в больницу, – донья Аманда почувствовала укол ревности.
– Даниэла очень добрая и всегда так хорошо к нам относилась, – продолжал Лало. – Разве ты не расстроилась?
– Я? Она мне чужой человек. С какой стати я буду расстраиваться из-за посторонних?
Лало удивленно поднял брови:
– Она не посторонняя, она наш друг.
Мальчик задумался о чем-то, помолчал и вдруг спросил:
– Бабушка, ты совсем бесчувственная, да?
Аманда покачала головой и укоризненно посмотрела на Лало:
– Меня мало трогает то, что произошло с сеньорой Даниэлой, но меня очень обидело то, что сказал ты.
– Я сказал то, что думаю, – Лало упрямо сжал губы.
– Ты рассуждаешь совсем как взрослый, а тебе ведь всего десять лет.
– Я – мужчина и вижу, что происходит.
– Ты еще мал, чтобы читать мне нотации, – сказала Аманда. Она с удивлением рассматривала внука. Она так любила его в эту минуту. Все странно соединилось: чувство вины, досады, ревности и всепоглощающая нежность. И Аманда сказала то, что хотела сказать уже давно: – Подойти ко мне, Лало. Обними меня.
Лало послушно подошел к ней, прижался щекой и всхлипнул. Аманда погладила его по голове и заглянула прямо в глаза:
– Знаешь, мне очень не хватало тебя и твоего брата. Я так скучала без вас. Ты можешь мне не верить, но я очень вас люблю. Никогда бы не подумала, что со мной может такое твориться. Мне было очень одиноко без вас…
– А почему ты не хотела нас видеть? – спросил Лало, вытирая глаза.
– Потому что я упрямая и у меня тоже есть гордость, вот почему! В меня как будто бес вселился. Такой уж у меня характер!
– Ты бываешь такая… резкая. Мама очень расстраивается… и я тоже.
– Не надо обращать на меня внимания. Я постараюсь сдерживаться. Ничего не могу тебе обещать, но я попробую, договорились?
Лало согласно кивнул.
Дора сочувственно смотрела на заплаканное лицо Марии:
– Ну, ты немного успокоилась?
– Да. Слава Богу, сеньора Сония догадалась позвонить!.. – в первый раз за весь день улыбнулась Мария. – По крайней мере, мы уже знаем, что сеньора Даниэла чувствует себя неплохо… и ребенок тоже.
– Мы так переволновались за них! – воскликнула Дора.
– Я знала, что Бог нас не оставит… Слишком много несчастий обрушилось на наш дом, слишком много… смертей, – и Мария перекрестилась.
– Моника очень переживает? – спросила Дора.
– Она поняла, что привязалась к сеньоре Даниэле, и ее замучили угрызения совести, – вздохнула Мария. Она встала, подошла к плите и помешала булькающее содержимое кастрюльки.
– Когда сеньора Даниэла и маленький выйдут из больницы, отношения между ними наладятся, вот увидишь, – заверила Дора.
– Я ни минуты в этом не сомневаюсь, – ответила Мария.
Молоденькая стройная медицинская сестра в белом халате и накрахмаленной наколке провела Хуана Антонио, Сонию и Джину в отделение для недоношенных детей и показала на один из боксов:
– Вот он. Питание он получает внутривенно. Боксы здесь стерильные и температура поддерживается постоянная.
Хуан Антонио разглядывал крохотное существо, лежащее под плексиглазовым кислородным колпаком, и боялся поверить в то, что все обошлось.
– Это мой сын! Мой мальчик! Какой маленький!
– Он ведь недоношенный, Хуан Антонио, но он вырастет, – успокоила его Сония.
– А глаза у него, как у его мамы. Хорошо, что он похож на Даниэлу, а не на тебя, – определила Джина и нервно засмеялась. – По крайней мере, он будет красивым.
– Даниэла, наверно, захочет его увидеть, взять на руки, – Хуан Антонио запнулся, пытаясь справиться с охватившим его волнением.
– Вряд ли ей разрешат. Пока он должен находиться в этом отделении, – мягко сказала Сония.
– Какой славный! – восторгалась Джина. – Даниэла будет счастлива, когда его увидит!
– А когда я смогу увидеть жену? – спросил Хуан Антонио у медицинской сестры.
– Все в свое время. Я вам скажу, когда будет можно. Ее еще не перевели в палату, – улыбнулась та. – Идемте, я вас провожу обратно, в приемную.
Мария поднялась в комнату Моники, открыла дверь и увидела девочку, стоящую на коленях у распятия.
– Моника, – окликнула Мария девочку. – Звонила твоя тетя из больницы. Кажется, с сеньорой Даниэлой и твоим братиком все в порядке. У тебя теперь есть брат!
– Ты меня не обманываешь? – повернула к ней заплаканное лицо Моника. – А когда они выйдут из больницы?
– Должно быть, скоро. Знаешь, твой братик находится сейчас в таком специальном инкубаторе для маленьких детей. Из-за аварии он родился раньше времени.
Моника ничего не поняла из сбивчивого объяснения Марии. У нее еще не рассеялся туман в голове от долгого стояния на коленях.
– Я молилась святой деве… Я очень просила, чтобы она меня услышала, – усталым голосом произнесла Моника.
– И она услышала тебя, Моника! Она знает, как нужна тебе сеньора Даниэла.
– Да… А я смогу пойти к ней в больницу? Она, наверно, не захочет меня видеть, потому что я плохая, – в глазах Моники была мольба.
– Не говори глупости, Моника! Она очень обрадуется. Ты ей скажешь, что очень любишь ее и твоего братика и жалеешь, что вела себя дурно. Она тебя обязательно простит.
Мария ласково обняла девочку и погладила по волосам.
Даниэла приходила в себя после операции. Вокруг была темнота. Она слышала чей-то голос, но не разбирала слов. Сначала голос был монотонным и глухим. Даниэла не могла даже определить, принадлежит ли он мужчине или женщине. Потом голос стал отчетливее, пока, наконец, не перешел в однообразный ритмический писк, похожий на звук, издаваемый электронным будильником.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144