– Лусия… только что умерла.
Ну вот и все… У него больше не было жены. Хуан Антонио медленно вытерся, оделся и поднялся в их с Лусией комнату. Он сел на кровать и с минуту просидел неподвижно, пытаясь осознать случившееся. Лусия больше никогда не вернется в эту комнату. Никогда больше не откроет вот эту баночку с кремом на столике у кровати. Никогда не возьмет в руки ничего из того, что здесь есть. Не положит ему руки на плечи, не обнимет. Засыпая, он не будет слышать ее дыхания… А вот эта фотография, что он держит в руках, уже не просто запечатленный в кадре счастливый эпизод их жизни, а фотография мертвой Лусии, память о Лусии, которой больше никогда не будет…
В дверь комнаты негромко постучали.
– Войдите, – глухо сказал Хуан Антонио.
Вошла Мария и остановилась на пороге, глядя на него.
– Игнасио сказал, что вы хотели меня видеть, сеньор?
– Да, Мария. Мне только что звонил доктор Карранса.
– Сеньора Лусия?!
– Она умерла, Мария…
– Боже… – Мария всплеснула руками и горько заплакала. – Господи, упокой ее душу! Не знаю, что и сказать вам сеньор. Мне так жаль. Так жаль! Вы же знаете, как мы ее любили.
– Знаю, Мария.
– Бедная Моника… Что с ней будет…?
– Нужно сказать ей, Мария. Где она?
– В саду с Игнасио. Ах, сеньор, она не вынесет…
– Я должен срочно ехать в больницу, договориться насчет похорон. Идем к Монике…
Он нашел дочь в саду. Играя, она сидела на траве. Хуан Антонио присел рядом с нею. Заметив отца, девочка обрадовалась и потянулась к нему, не подозревая, какую страшную весть он принес ей.
– Моника… – Хуан Антонио отвел глаза. – Дело в том, Моника, что… мама больше не в больнице.
– А где же она?
– Она… на небе, дочка.
– Она умерла?! – глаза девочки потемнели от ужаса. – Мамочка умерла!!! Моя мамочка умерла!!! Нет!..
Рыдая, Моника вскочила на ноги. Хуан Антонио обнял ее. Он стоял на коленях, и лицо его было напротив лица дочери.
– Мы с тобой должны быть стойкими, девочка…
– Зачем она умерла?! Зачем, папа?!
– Такова жизнь, дочка. И нам с тобой надо как-то жить дальше.
– Папа! Папочка… – Моника обняла его за шею и, горько всхлипывая, прильнула к нему.
– Мы теперь всегда будем вместе, – говорил Хуан Антонио, гладя дочь по голове. – Теперь мы, как никогда, нужны друг другу.
– Папа! Зачем она умерла, папа?!
– Все, что касается похорон, уже улажено. Церемония состоится завтра в одиннадцать. Тебя устраивает?
Хуан Антонио с благодарностью взглянул на своего старого друга и компаньона Мануэля Астуриаса.
– Спасибо, Мануэль. Что бы я без тебя делал?
Они сидели в приемном покое больницы. Хуан Антонио чувствовал себя совершенно потерянным. После разговора с врачом он опять здорово расклеился и был просто не в состоянии обсуждать с кем бы то ни было детали похоронной цеоемонии. Мануэль, которого он встретил в больнице, по-настоящему выручил его.
– На то мы и друзья, Хуан Антонио, – сказал Мануэль. – Тебе нужно было сразу мне позвонить.
– Да, конечно… Знаешь, Мануэль, меня совесть заела… Я ведь не был Лусии хорошим мужем.
– Хорошо хоть, она не знала об Иренэ.
– Иногда мне кажется, она все знала. Только делала вид, что не знает.
– Добрый день! – Иренэ была легка на помине. Войдя в приемный покой больницы, она сразу же заметила их и подошла. – Эй, да что это с вами? Что за лица?
– Лусия умерла, – жестко сказал Мануэль.
Иренэ подняла брови и усмехнулась.
– Черт возьми… – Мануэль вскочил с кресла. – Имейте хоть немного такта!
– Что вы от меня хотите? – не смутившись, ответила Иренэ. – Чтобы я разрыдалась от горя? Сказала, что мне очень жаль? Вы оба знаете, что это не так.
– Уйди отсюда, Иренэ, – попросил Хуан Антонио. – Ты не должна здесь оставаться.
– Я здесь, потому что люблю тебя!
Вышедшая на шум медсестра попросила их говорить потише, но Иренэ не обратила на нее внимания.
– Я здесь, потому что знаю, что я нужна тебе! Но чтобы я жалела о смерти Лусии?…
– Ради бога, Иренэ, – попытался вмешаться Мануэль.
– Ненавижу быть вторым номером!
– Иренэ, о чем вы говорите?
– Мое время пришло… Теперь моя очередь быть сеньорой Мендес! Мы поженимся с Хуаном Антонио! Теперь уже ничто этому не помешает. И я сделаю так, чтобы он помирился со своей семьей!
– Я просила, тише! – медсестра смотрела на них с укоризной. – Иначе я позову врача.
– А для дочери Хуана Антонио…
– Спокойней, Иренэ, – сказал Мануэль, и, словно опомнившись, Иренэ заговорила тише…
– Для дочери Хуана Антонио я стану по-настоящему второй матерью…
Хуан Антонио сидел и слушал их разговор словно из-за стеклянной стены. Он отмечал их жесты, мимику, но сами слова долетали до него как бы приглушенными, и он даже не пытался вдуматься в их смысл, хотя понимал, что речь идет о нем, о его семье, о его дочери. Он думал о Лусии, мысленно разговаривал с ней, просил у нее прощения, и окружающий мир словно отодвинулся от него. Он пребывал в этом состоянии до вечера и весь следующий день и все, что происходило, помнил плохо. Церемония похорон запечатлелась в его памяти тихим, монотонным голосом священника да безутешными слезами Моники. Среди тех, кто пришел проводить Лусию, была сестра Хуана Антонио – Сония со своим мужем Энрике. Им позвонила Иренэ. Когда все выходили с кладбища, Сония подошла к брату и тронула его за рукав:
– Можно нам поехать к тебе? Мы хотим быть с тобой и с Моникой в такой день…
– Да, конечно, – машинально кивнул Хуан Антонио.
Энрике держал на руках заплаканную Монику, пытаясь ее успокоить:
– Тебе лучше, Моника? Ты помнишь дядю Энрике и тетю Сонию?
Девочка, молча, покачала головой.
– Ничего, – сказала ей Сония. – Ты к нам привыкнешь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144