Всю обратную дорогу домой Даниэла не произнесла ни слова. Когда они вошли в гостиную, их с радостными криками приветствовали друзья.
– А где ребенок? – спросила Джина, заподозрив неладное. – Даниэла, что случилось?
– Он умер! Умер! У него остановилось сердце. Незадолго перед тем, как мы пришли. И он умер, – зарыдала Даниэла. – Все кончено! Я столько ждала, так мечтала об этом дне! А теперь все кончено. У меня уже нет ребенка, Джина! Единственный раз я смогла взять его на руки, когда он был мертв. Что я такого сделала? За что? За какие мои грехи Господь отобрал у меня сына?
– Не надо, – умоляюще взглянула Джина на подругу. – Ты – самая замечательная женщина, которую я знаю.
– Джина, почему это должно было случиться со мной? Без сына я не хочу жить! Я должна была умереть вместе с ним. Зачем мне жить, скажи? Мой сын! Мой мальчик! Все было слишком хорошо, чтобы быть правдой. Счастье – это мираж. Когда мы думаем, что достигли его вершины, что-нибудь случается. Всегда что-нибудь случается.
Даниэла невидящим взглядом обвела гостиную. Воздушные шары, цветы, плакат… Все выглядело теперь так нелепо! Даниэла увидела подарки для малыша, сложенные на софе. Она дрожащей рукой прикрыла глаза:
– Это уже никогда мне не пригодится. Все было напрасно. Напрасно! У меня уже никогда не будет ребенка.
– Возьми себя в руки, Даниэла, – сказала Джина и обняла за плечи подругу. Но Даниэла передернула плечами, сбрасывая ее руки:
– Зачем? Зачем мне брать себя в руки? Зачем? Я прождала три мучительных недели, чтобы забрать сына из больницы и… вернулась с пустыми руками!
– Успокойся, довольно, – увещевала Даниэлу Джина, уводя ее в спальню.
Когда они ушли, Сония, Каролина и Ракель молча начали снимать воздушные шары. Все были потрясены случившимся.
– Даниэла убита горем. В какой-то момент я подумал, что она сходит с ума и придется ее оставить в больнице, – сказал Хуан Антонио, окружившим его друзьям.
– Такая трагедия! Это несправедливо! Даниэла так любила своего ребенка, – голос Херардо дрожал.
– Мануэль, помоги мне уладить все с похоронами, – попросил Хуан Антонио.
– Конечно, я все сделаю, – ответил Мануэль и обратился к жене и матери: – Пожалуйста, уезжайте домой.
– Нет, мы должны остаться здесь, – возразила Долорес.
– Вы будете только мешать. Прошу вас, – настойчиво повторил Мануэль.
И женщины начали собираться домой.
– Не знаю, что хуже: плакать, потому что никогда не сможешь иметь детей, как я, – тихо сказала Сония Рамону, – или плакать, потому что потеряла ребенка, как Даниэла.
– Я думаю, что хуже потерять, – ответил Рамон. – Бедная Даниэла! Она так несчастна!
– Да уж, ничего хорошего… Если бы ты видел, с каким рвением она училась вязать, готовя приданое для своего маленького сына, – Сония сокрушенно покачала головой.
– Перед лицом смерти нам остается только смириться, – Рамон крепко сжал руку Сонии.
– Жизнь такая тяжелая вещь! Если бы у меня не было тебя, она была бы совсем печальной и горькой, – Сония с благодарностью взглянула на Рамона.
– Нет, Сония, это без тебя она была бы горькой, – возразил Рамон.
Сония подошла попрощаться с Хуаном Антонио, заглянула в глаза брата:
– Иди к Даниэле. В такую минуту ты должен быть рядом с ней.
– С Джиной ей будет лучше, – угрюмо ответил Хуан Антонио.
– Нет, ты ее муж, ты должен ее поддержать, – возразила Сония.
Хуан Антонио поднял на нее глаза, и она увидела в них такую тоску!..
– Я не смогу ее утешить, я не в силах!.. Я не знаю, что ей сказать! Джина скорее сможет помочь ей, – затравленно пробормотал Хуан Антонио.
Сония положила ему руки на плечи и поцеловала в щеку.
– Я хочу, чтобы ты знал, что можешь на меня рассчитывать, Хуан Антонио. Всегда! Ты и твоя семья – единственные мои родные люди.
– Да, Сония, спасибо, – ответил ей брат. – Я тоже очень тебя люблю.
В спальне Джина пыталась успокоить Даниэлу, которая вдруг вспомнила свой кошмарный сон, оказавшийся пророческим.
– Не говори глупости! Твой сон тут не причем.
– Альберто смеялся надо мной! Он сказал, что мой сын умер. И это оказалось правдой.
Джина с тревогой взглянула на подругу.
– Но жизнь продолжается, Даниэла. Надо жить! Время все лечит. Ты – сильная женщина, – Джина сама понимала, что ее слова не доходят до Даниэлы. Ей очень хотелось, чтобы ее Дани улыбнулась, и она сказала: – Мы, богини, должны быть сильными и не имеем права плакать.
– Нет, я не богиня, – возразила Даниэла равнодушно. – Я всего лишь женщина. Я несчастная женщина, потерявшая последнюю надежду. Женщина, которую никто и никогда не назовет мамой.
Утром следующего дня Иренэ проснулась поздно. Леопольдо куда-то уехал. Ах, да, сегодня же четверг, день, когда он посещает сауну, а оттуда обычно ездит в клуб. Значит, у нее свободен весь день. Иренэ любила, когда Леопольдо не было дома, и она могла ощущать себя полноправной хозяйкой. Иренэ долго нежилась в постели. Затем она села, подложив подушку под спину, и потянулась к подносу с завтраком, на котором стояли небольшой термос с кофе, чашка, тарелка с двумя хрустящими тостами и стакан апельсинового сока. Раздался телефонный звонок. Иренэ, скорчив недовольную гримасу, сняла трубку и услышала знакомый хриплый голос:
– Доброе утро, дорогая сеньора! Вы не читали сегодняшних газет?
Иренэ вообще газет не читала, разве что иногда пролистывала женские журналы, но голос она узнала.
– Нет, – недовольно ответила она.
– А зря! – мужчина рассмеялся. – Ребеночек-то умер, сеньора? И она может умереть в любой день. Так что с вас причитается.
– Мне плевать на то, что вы говорите, – рассердилась Иренэ. «Опять этот наглец вымогает деньги», – подумала она.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144