ТОП авторов и книг ИСКАТЬ КНИГУ В БИБЛИОТЕКЕ
д.
Требования к ужесточению мер государственного вмешательства стали особенно настойчивыми после того, как, осознав себя организованной силой, антиглобалисты, на рубеже 20-21 веков, всколыхнули целую волну корпоративных разоблачений, прокатившуюся по всему миру. Серия корпоративных банкротств в Германии, многомиллионные злоупотребления и кризис крупнейших японских банков, громкие корпоративные скандалы во Франции, в Италии, корпоративная вакханалия, охватившая развивающиеся страны и страны бывшего соцлагеря - всё это повлекло за собой тысячи судебных разбирательств, в ходе которых руководителей крупнейших ТНК стали привлекать к уголовной ответственности.
Особому давлению общественности подверглись власти США, оказавшиеся вынужденными направить свою регулятивную мощь на предотвращение преступлений, подобных тем, что были организованы руководителями Enron, WorldCom, Adelphia, Qwest, Global-Crossing и других корпораций, воспринимавшихся до своих разоблачений символами мирового технологического прогресса и эталонами деловой культуры.
Статус мирового лидера и давление общественности обязали американское правительство начать масштабные реформы в противовес действиям неолиберальных транснациональных сил, заняв государственный аванпост на страже справедливого и рационального миропорядка. В числе прочих правительственных мер, в июле 2002 года президентом США Дж. Бушем была создана «Оперативная группа по борьбе с корпоративным мошенничеством» и подписан знаменитый Закон Сарбейнса-Оксли (Sarbanes-Oxley Act, SOX), который был призван повысить степень ответственности руководства компаний за порядок и качество балансовой отчетности, и который должен был стать, по словам одного из его авторов, мировым «золотым стандартом» корпоративного управления и прозрачности. Этот закон расширял права государственного контроля над осуществлением корпоративного аудита и предоставлял дополнительные полномочия регулирующим ведомствам федерального уровня.
Корпорации, связанные с американским рынком ценных бумаг, должны были привести всю свою отчётность в соответствие с требованиями SOX, потратив существенные средства на оптимизацию своего документооборота. По результатам исследований, «издержки выхода на биржу после принятия закона SOX составляли около $2 млн. для небольших эмитентов (выборка S&P SmallCap, средняя капитализация - $750 млн.), и около $10 млн. для компаний из S&P 500 (со средней капитализацией в $24 млрд.)». Эти деньги, кроме оплаты аудиторских услуг, шли в основном на услуги IT-специалистов, оптимизирующих документооборот посредством самых передовых информационных технологий. Вынужденные инвестиции в автоматизацию документооборота не только увеличивали транспарентность транснациональных корпораций, повышая доверие внешних инвесторов, но и могли привести к значительным выгодам от сокращения чрезмерных административно-канцелярских издержек.
Подобные примеры правительственных действий США могли бы обнадёжить сторонников идеи усиления государственной опеки за развитием акционерного капитала, если бы действия правительства США против правонарушителей, распоряжающихся акционерным капиталом, получили поддержку правительств других стран. Однако правительства национальных государств никогда не решились бы на то, чтобы их правоохранительные органы хотя бы частично вошли в состав единой интернациональной правоохранительной системы всего лишь как элемент, нацеленный на солидарное и синхронное взаимодействие с другими такими же элементами, а не на защиту суверенности национального государства. Данная нерешительность является для современной межгосударственной системы отношений незыблемым правилом, исключением из которого не стали и упомянутые инициативы американского правительства.
После того, как акты аналогичные SOX были разработаны международными организациями и вошли в международные стандарты, правительства многих стран «солидарно» декларировали намерения пересмотреть сложившиеся нормы контроля над деятельностью корпораций в части соблюдения ими принципов честности, прозрачности, подотчётности и ответственности. Но все намерения национальных правительств всего мира ужесточить требования к стандартам корпоративной деятельности так и остались пустыми декларациями.
Мнимую солидарность в отношении полезных инициатив американского правительства не преминуло продемонстрировать и руководство России. Здесь уже 4 апреля 2002 года было издано распоряжение № 421/р ФКЦБ РФ о принятии Кодекса корпоративного поведения, в целом схожего с положениями американского проекта Сарбейнса-Оксли. Главной же отличительной особенностью российского Кодекса стало то, что его положения так и не стали обязательными для корпораций, действующих в зоне российского законодательства. Российские власти не утвердили в качестве закона этот новый элемент американской концепции управления под тем предлогом, что Россия, по сказанным в рассматриваемом контексте словам члена совета по надзору за деятельностью банков США Г. Вонга, должна идти «по пути, который будет для неё наиболее удобным и приемлемым».
Выходило, что на этом «удобном» пути, по убеждению российских специалистов и их американских консультантов, не должно быть ни строгой корпоративной отчётности, ни информационных технологий, автоматизирующих корпоративно-государственный документооборот, ни персональной ответственности корпоративного руководства за результаты своей работы.
Неадекватная политика, проводимая российским и прочими национальными правительствами в корпоративном секторе экономики, равно как и парадоксальная незаинтересованность американского государства (в лице своих «экспертов») в скорейшем распространении американских «золотых стандартов» корпоративного управления, может быть объяснена тем, что «США всегда противятся признанию и применению универсализма транснациональных договоров»;
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92
Требования к ужесточению мер государственного вмешательства стали особенно настойчивыми после того, как, осознав себя организованной силой, антиглобалисты, на рубеже 20-21 веков, всколыхнули целую волну корпоративных разоблачений, прокатившуюся по всему миру. Серия корпоративных банкротств в Германии, многомиллионные злоупотребления и кризис крупнейших японских банков, громкие корпоративные скандалы во Франции, в Италии, корпоративная вакханалия, охватившая развивающиеся страны и страны бывшего соцлагеря - всё это повлекло за собой тысячи судебных разбирательств, в ходе которых руководителей крупнейших ТНК стали привлекать к уголовной ответственности.
Особому давлению общественности подверглись власти США, оказавшиеся вынужденными направить свою регулятивную мощь на предотвращение преступлений, подобных тем, что были организованы руководителями Enron, WorldCom, Adelphia, Qwest, Global-Crossing и других корпораций, воспринимавшихся до своих разоблачений символами мирового технологического прогресса и эталонами деловой культуры.
Статус мирового лидера и давление общественности обязали американское правительство начать масштабные реформы в противовес действиям неолиберальных транснациональных сил, заняв государственный аванпост на страже справедливого и рационального миропорядка. В числе прочих правительственных мер, в июле 2002 года президентом США Дж. Бушем была создана «Оперативная группа по борьбе с корпоративным мошенничеством» и подписан знаменитый Закон Сарбейнса-Оксли (Sarbanes-Oxley Act, SOX), который был призван повысить степень ответственности руководства компаний за порядок и качество балансовой отчетности, и который должен был стать, по словам одного из его авторов, мировым «золотым стандартом» корпоративного управления и прозрачности. Этот закон расширял права государственного контроля над осуществлением корпоративного аудита и предоставлял дополнительные полномочия регулирующим ведомствам федерального уровня.
Корпорации, связанные с американским рынком ценных бумаг, должны были привести всю свою отчётность в соответствие с требованиями SOX, потратив существенные средства на оптимизацию своего документооборота. По результатам исследований, «издержки выхода на биржу после принятия закона SOX составляли около $2 млн. для небольших эмитентов (выборка S&P SmallCap, средняя капитализация - $750 млн.), и около $10 млн. для компаний из S&P 500 (со средней капитализацией в $24 млрд.)». Эти деньги, кроме оплаты аудиторских услуг, шли в основном на услуги IT-специалистов, оптимизирующих документооборот посредством самых передовых информационных технологий. Вынужденные инвестиции в автоматизацию документооборота не только увеличивали транспарентность транснациональных корпораций, повышая доверие внешних инвесторов, но и могли привести к значительным выгодам от сокращения чрезмерных административно-канцелярских издержек.
Подобные примеры правительственных действий США могли бы обнадёжить сторонников идеи усиления государственной опеки за развитием акционерного капитала, если бы действия правительства США против правонарушителей, распоряжающихся акционерным капиталом, получили поддержку правительств других стран. Однако правительства национальных государств никогда не решились бы на то, чтобы их правоохранительные органы хотя бы частично вошли в состав единой интернациональной правоохранительной системы всего лишь как элемент, нацеленный на солидарное и синхронное взаимодействие с другими такими же элементами, а не на защиту суверенности национального государства. Данная нерешительность является для современной межгосударственной системы отношений незыблемым правилом, исключением из которого не стали и упомянутые инициативы американского правительства.
После того, как акты аналогичные SOX были разработаны международными организациями и вошли в международные стандарты, правительства многих стран «солидарно» декларировали намерения пересмотреть сложившиеся нормы контроля над деятельностью корпораций в части соблюдения ими принципов честности, прозрачности, подотчётности и ответственности. Но все намерения национальных правительств всего мира ужесточить требования к стандартам корпоративной деятельности так и остались пустыми декларациями.
Мнимую солидарность в отношении полезных инициатив американского правительства не преминуло продемонстрировать и руководство России. Здесь уже 4 апреля 2002 года было издано распоряжение № 421/р ФКЦБ РФ о принятии Кодекса корпоративного поведения, в целом схожего с положениями американского проекта Сарбейнса-Оксли. Главной же отличительной особенностью российского Кодекса стало то, что его положения так и не стали обязательными для корпораций, действующих в зоне российского законодательства. Российские власти не утвердили в качестве закона этот новый элемент американской концепции управления под тем предлогом, что Россия, по сказанным в рассматриваемом контексте словам члена совета по надзору за деятельностью банков США Г. Вонга, должна идти «по пути, который будет для неё наиболее удобным и приемлемым».
Выходило, что на этом «удобном» пути, по убеждению российских специалистов и их американских консультантов, не должно быть ни строгой корпоративной отчётности, ни информационных технологий, автоматизирующих корпоративно-государственный документооборот, ни персональной ответственности корпоративного руководства за результаты своей работы.
Неадекватная политика, проводимая российским и прочими национальными правительствами в корпоративном секторе экономики, равно как и парадоксальная незаинтересованность американского государства (в лице своих «экспертов») в скорейшем распространении американских «золотых стандартов» корпоративного управления, может быть объяснена тем, что «США всегда противятся признанию и применению универсализма транснациональных договоров»;
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92