Хозяину мануфактуры уже невыгодно было следовать указаниям ремесленного цеха, пытающегося сохранить монополию на профессию, ведь он выступал организатором производства и сам теперь стремился к монополии. К тому же жёсткая опека цеха была практически несовместима с развитием многоотраслевых мануфактур.
Таким образом, прежняя корпоративная дисциплина становилась преградой на пути развития крупной мануфактурной промышленности, а ответственность перед ремесленным братством - тормозом на пути предпринимательской инициативы, расширяющей производственные возможности. Влияние ремесленных корпораций ослабевало ещё долго, сохраняя инерцию, и утрачивая, в то же время, свою благотворность и прогрессивность.
Впрочем, ослабление ответственности перед ремесленным братством вовсе не обеспечивало гарантий дальнейшего расширения производственных возможностей. Наоборот, для того, чтобы обеспечить преемственность в передаче нового производственного опыта и организовать воспроизводство мануфактурного капитала, нужна была дисциплина не менее жёсткая, чем та, что была установлена в ремесленных корпорациях. Развитие мануфактурного производства требовало разработки системы эффективных социальных ограничений, действенно препятствующих непроизводительному расточению новых производственных возможностей.
В пору развития мануфактурного производства никто не рассчитывал на то, что зарождающийся рынок сам, безо всякого разумно-ограничительного вмешательства, будет удерживать людей, наживающих состояния на использовании новой формы трудовой кооперации, от соблазнов расточительного потребления, от чревоугодия, распутства, воровства, мздоимства, от паразитирования на человеческих слабостях, от всего того, что ослабляет нравственность и подтачивает производительные силы общества.
Подыскивая в очередной раз замену устаревающему социальному регулятору, столь нужную для дальнейшего расширения производственных возможностей, европейская средневековая мысль обращается к авторитету католической церкви, пребывающей в положении основной хранительницы нравственных ценностей.
За тысячелетний период своего властвования над умами и душами верующих европейцев католическая церковь приобрела огромный опыт в профилактике греховных помыслов и устремлений. Однако строгий контроль со стороны католического духовенства над умами и душами верующих не мог быть заменой тем регулятивным нормам, которые были сформированы внутри ремесленных корпораций. И дело тут было не в формах осуществления этого контроля, хотя и они оставляли желать лучшего. Дело было в том, что за долгий период своего владычества церковнослужители существенно опорочили христианские ценности, не сумев оградить самих себя «от соблазнов жизни плотоугодной, которая одебеляет ум, делает его скотоподобным». Опорочив, в числе всех прочих, заповедь «если кто не хочет трудиться, тот и не ешь», католическая церковь омертвела в своём бюрократизме и не могла наставить паству на путь высокопроизводительного созидательного труда. Проповедуемые ею ценностно-регулятивные нормы безвозвратно утратили связь с созидательной деятельностью, стали чужды практическому освоению жизни.
Для того чтобы принять на себя миссию укрепления нравственных устоев в среде новых предпринимателей, и в обществе в целом, церковь должна была попытаться преодолеть собственное нравственное разложение. В эпоху Реформации предпринимаются попытки тотальной реорганизации церкви, и эти попытки не только укрепляют нравственность церковнослужителей, но и отвечают задачам более эффективного регулирования хозяйственной жизни. В Европе появляются новые христианские вероучения, санкционирующие «трудовую этику» и «дух предпринимательства», сопряжённый с «аскетическим рационализмом». Устаревающие формы ответственности перед ремесленным братством замещаются модернизированными формами ответственности перед Богом. Второй, - ремесленно-цеховой, - этап эволюции социальных регуляторов, сменяется третьим - церковно-реформаторским.
Следует особо отметить, что ответственность предпринимателя, верующего в Бога, являлась в эпоху церковной реформации далеко не только сугубо личным делом. Поборники обновлённых христианских ценностей, объединённые в протестантские общины, ревностно следили за тем, чтобы мотивы и деяния собратьев-единоверцев, лежащие в основе накопления их капиталов, были угодны Богу. Мирская аскеза протестантизма решительно отвергала плотское наслаждение богатством и расточительное потребление капитала, направляя его использование в полезные обществу производственные и социальные инвестиции. «Христианская аскеза, устремившаяся вначале из мирской жизни в затворничество, уже в стенах монастыря господствовала в лице церкви над миром, от которого она отреклась. При этом, однако, она не посягала на естественные, непосредственные черты мирской повседневной жизни. Теперь же она вышла на житейское торжище, захлопнула за собой монастырские врата и стала насыщать мирскую повседневную жизнь своей методикой, преобразуя её в рациональную жизнь в миру, но не от мира сего и не для мира сего».
Широкое распространение протестантской этики способствовало формированию и укреплению необходимой контрольно-регулятивной основы развития новых производственных отношений. Реформация способствовала появлению человека буржуазного общества, независимого индивида со свободой нравственного выбора, самостоятельного и ответственного в своих суждениях и поступках.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92