Вскоре японскую структуру государственно-корпоративной власти было уже не узнать. «В последние годы, - пишет М. Портер, - даже минимальные требования к корпоративной ответственности, существовавшие ранее, стали снижаться. Престиж и влиятельность бюрократов были разрушены скандалами и возросшим сопротивлением правительственному регулированию». Взаимоотношения государственного чиновничества и корпоративного менеджмента ещё сохраняли видимость прежнего соподчинения, однако фактически государственное чиновничество стало заниматься обслуживанием интересов распорядителей акционерного капитала (в первую очередь крупного), становящихся, со своей стороны, всё менее и менее ответственными по отношению к самобытной японской нации.
Обслуживание распорядителей акционерного капитала государственными чиновниками происходило под видом заботы об интересах национальной экономики. Государственная забота преподносилась властями как необходимое условие развития национального капитала. По мере увеличения доли участия иностранного капитала в деятельности японских корпораций долго назревавший кризис японской экономики всё больше вырывался наружу, и именно активность государственных чиновников казалась наилучшим методом борьбы с внешними проявлениями кризиса. Акционеры же тем временем приобретали всё более значительное влияние на процессы принятия управленческих решений и требовали от распорядителей акционерного капитала, чтобы доходы корпораций Японии были такими же высокими, как доходы ведущих корпораций Мира. Под нажимом акционеров, требующих увеличения уровня прибыльности, японские корпорации увеличили поток инвестиций в американские, европейские и азиатские рынки.
Японское государство, заинтересованное, как и любое другое национальное государство, в удержании налогоплательщика на своей территории, должно было сделать так, чтобы на мировом рынке позиция японской йены не была слабее, чем позиция международной валюты - доллара США. Сделать это можно было двумя способами:
1) прогнозировать динамику возвышающегося развития потребностей мирового потребителя лучше, чем все прочие производители, и, в исполнение прогноза (как можно более точного, долгосрочного и всеобъемлющего), предлагать для всех и каждой потребительской ценности лучшее соотношение цены и качества;
2) пытаться создать искусственную привлекательность японских производителей в глазах мирового потребителя (в первую очередь той части мирового потребителя, которая считает себя гражданами Японии и платят налоги в японскую казну), увеличивая для этого недостаточно высокие проценты по внутренним (национальным) вкладам за счёт дополнительно напечатанных денег.
Правительство выбрало второй вариант и запустило печатный станок. Чтобы японский акционер не покупал доллары, иностранные облигации государственного займа и акции зарубежных корпораций, японское правительство повышало привлекательность своих внутренних счетов через печатание дополнительных денег. Деньги эти не были обеспечены соответствующими производственными мощностями и реальными прибылями корпораций. Они были «токсичны» для производственных мощностей, потому что искажали и разрушали их структуру, и «пусты» с точки зрения прибылей, потому что не увеличивали совокупную потребительскую ценность.
Если простое население, хранящее свои сбережения на йеновых вкладах японских банков, ещё можно было обмануть, подкладывая на их вклады «пустые» бумажки, то японские корпорации на счёт таких мер обманывались редко и бумажки эти различали легко. Более того, они стали извлекать из этого обмана выгоду для себя. Большинство японских корпораций нашло очень лёгкий способ использования правительственных мер для увеличения своей прибыльности. Под залог своих активов они брали в японском национальном банке долларовый кредит и выводили доллары на ФОРЕКС, где покупали йены по их реальной (более низкой) рыночной стоимости для того, чтобы возвратить часть возросшего таким нехитрым образом количества йен обратно на счета национального банка. Таким несложным образом, из производственной сферы в сферу финансовых спекуляций на кросс-курсе йены к доллару была перенаправлена значительная часть инвестиционного потока.
Корпорации могли использовать и более сложные схемы спекуляций. Можно было включить в схему иностранные займы, можно было наложить схему на цепь «покупка сырья - продажа готовой продукции» и спекулировать на цене одного из её звеньев. Суть от этих усложнений не менялась - так или иначе от спекулятивных финансовых операций компании стали получать доходы более высокие, чем от производственно-предпринимательской деятельности. Практически это стало вторым бизнесом, вызвавшим лихорадочное, невиданное ранее, оживление на рынке кредитных услуг. В условиях конкурентно-ажиотажного развития услуг кредитования процентные ставки на выдаваемый кредит, равно как и требования к заемщикам и залогам, постепенно снижались. В результате в стране образовался необеспеченный банковский кредит гигантского масштаба, а цены на акции компаний стали расти в отрыве от их реальной доходности.
Печатание «токсичных» денег, накачивание ими финансового сектора японской экономики и инъекции национального капитала в «зомби-компании», выдающие своё «трупное» разложение, и своё разлагающее влияние на экономику, за признаки предпринимательской активности, до сегодняшнего дня являются непреодолимым препятствием для достойного вхождения Японии на мировой рынок капитала.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92