— На завтрак я ем только мюсли, — сказала Сьюзан.— Есть овсянка, — сказал Ридкулли. — Ее готовят для Казначея, потому что она не действует возбуждающе. — Он приподнял другую крышку. — Да, вот она, никуда не делась. Есть вещи, которые Музыке Рока не под силу изменить, и одна из них — овсянка. Позволь за тобой поухаживать.Они расположились друг напротив друга.— Ну, разве это не прелестно? — сказал Ридкулли.— Вы смеетесь надо мной? — спросила Сьюзан подозрительно.— Не так чтобы. Мой опыт мне подсказывает, что в сельдевых сетях оказывается все-таки в основном сельдь. А для смертного пользователя, такого как я, интересно каким образом Смерть вдруг превратился в юную девушку из ходячей натомии, к которой мы привыкли и к которой… привыкли.— Натомии?— Другое обозначение для скелета. От «анатомия», вероятно.— Он мой дедушка.— О. Да, ты же говорила. И что, это правда?— Звучит довольно глупо. Впредь я буду называть кого-нибудь другого.— Поработай на моем месте минут пять, а потом будешь говорить о глупости, — он извлек из кармана карандаш и осторожно приподнял им верхнюю половину своей булочки. — Гляди-ка, а тут еще и сыр, — сказал он с осуждением.— Он куда-то исчез, а я вдруг узнаю, что все унаследовала я. Я хочу сказать, я ведь об этом не просила! Почему именно я? Расхаживать повсюду с этой дурацкой косой — это совсем не то, что я ждала от жизни.— Это безусловно не то, о чем рассказывается в книжках про удачные карьеры, — сказал Ридкулли.— Именно так!— И я полагаю, тебя весьма это тяготит? — спросил Ридкулли.— Мы не знаем, куда он делся. Альберт говорит, что его что-то тяготило, но он так и не сказал — что.— Боги! Что такое может тяготить Смерть?— Альберту кажется, что он способен… наделать глупостей.— Бог ты мой. Не очень глупых глупостей, я надеюсь. Да и разве это возможно? Это было бы… самосмертоубийство. Или смертоцид.К удивлению Сьюзан, Ридкулли похлопал ее по руке.— Но я уверен, что мы все можем спать спокойно, зная, что мы на твоем попечении, — сказал он.— Но там такой беспорядок! Хорошие люди умирают глупой смертью, плохие доживают до глубокой старости. Все так неорганизованно! Во всем этом никакого смысла! Никакой справедливости! Я хочу сказать, этот мальчик…— Какой мальчик?К ее изумлению и ужасу она почувствовала, что краснеет.— Просто один парень, — сказала она. — Он должен был чрезвычайно нелепо умереть, я собралась спасти его, и тут его спасла музыка, и теперь она ввергла его во все неприятности, какие только бывают, и я все равно его спасу, и не знаю, почему.— Музыка? — переспросил Ридкулли. — А не играет ли он на чем-то вроде гитары?— Да! А откуда вы знаете?Ридкулли вздохнул.— Если ты волшебник, у тебя инстинктивное чутье на такие вещи. — Он еще немного потыкал свой гамбургер. — И зачем-то салат-латук. И один очень, очень тонкий ломтик соленого огурца.Он позволил верхней половине булочки упасть на место.— Музыка живая, — сказала она.Что-то, пытающееся в течение последних десяти минут достучаться до внимания Сьюзан, пустило в ход ноги.— О, мой бог!.. — произнесла она.— Которого из них ты имеешь в виду? — деликатно осведомился Ридкулли.— Это же так просто! Она расставляет ловушки! Она изменяет людей! Они хотят играть музыку… Я должна идти, — заявила Сьюзан поспешно. — Эээ — большое спасибо за овсянку.— Но ты ведь даже не попробовала ее, — заметил Ридкулли кротко.— Да, но… но я очень хорошо ее рассмотрела.Она исчезла. Через некоторое время Ридкулли наклонился вперед и поводил руками в том месте, где она только что сидела, просто на всякий случай. Затем он пошарил под мантией и извлек постер Свободного Фестиваля. Здоровенная хреновина с щупальцами — вот что было проблемой. Сконцентрируйте достаточно магии в одном месте, и ткань мироздания расползется на пятке, как декановы носки, которые, как мог заметить Ридкулли, последние несколько дней были чрезвычайно ярких расцветок.Он помахал девушкам рукой.— Благодарю вас, Молли, Долли и Полли, — сказал он. — Можете убрать все это.— Йа — йа!— Да-да, спасибо.Ридкулли почувствовал себя очень одиноко. Он действительно наслаждался беседой с этой девушкой. Она оказалась единственным человеком, который не свихнулся и не был окончательно поглощен чем-то, чего он, Ридкулли, совершенно не понимал.Он побрел было к себе в кабинет, но по дороге на него обрушился грохот, несущийся из комнат Декана. Дверь была приоткрыта.Главные волшебники проживали в просторных апартаментах, включавших в себя кабинет, мастерскую и спальню. Декан склонился над горном в мастерской, с маской из закопченного стекла на лице и молотом в руке. Он был поглощен работой.Искры разлетались во все стороны.Вот это гораздо лучше, подумал Ридкулли. Может быть, это конец всему этому абсурду с Музыкой Рока и возвращение настоящей магии.— Все в порядке, Декан? — спросил он.Декан приподнял маску и кивнул.— Почти закончил, Аркканцлер.— Услышал еще с того конца коридора, как ты колошматишь, — сказал Ридкулли дружелюбно.— А, работаю над карманами, — объяснил Декан.Ридкулли тупо уставился на него. Известное количество довольно трудных заклинаний включали плавку и ковку, но карманы… — это было что-то новенькое.Декан держал в руках лосины.Строго говоря, это было не совсем то, что люди понимают под лосинами; ведущим волшебникам были свойственны особенные размеры — 120 сантиметров талия, 60 сантиметров ляжки — которые напоминали о ком-то, кто сидел на стене и нуждался в помощи королевской рати, чтобы собраться обратно. Они были темно-синие.— Тебе приходится отковывать их? — спросил Ридкулли. — Миссис Панариция опять переборщила с крахмалом?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97