Но Мэт все же уловил тень сомнения. Той безусловной уверенности, с какой она говорила о государственных делах, тут не было.Значит, дело было личного порядка.— Вы помните, что говорила матушка настоятельница? — напомнил ей Мэт.Алисанда вздернула подбородок.— Я помню ее предупреждение, лорд Мэтью, и помню, что мне надо было выбрать одно из двух.Ей? Неужели она в самом деле думала, что вправе принять одностороннее решение?— Да, одно из двух, — осторожно согласился Мэт. — Признаться во всем или все кончить.— Я выбрала второе, — отрезала Алисанда. — Уничтожь все чувства, которые ты питаешь ко мне, лорд Мэтью, — так же как сделала я по отношению к тебе.— Что? Неужели вы вытравили все чувства ко мне?— Целиком и полностью.— Волевым усилием, да? Просто вытравили все и теперь цените меня только за мои боевые качества, верно?— Верно. — Она, казалось, ушла в свою раковину, как улитка.— У нас есть для этого название — там, откуда я пришел.— Не хочу этого слышать.— Подавление, — сказал Мэт. — Это не дело, ваше высочество, и это очень опасно. Подавленные чувства норовят вырваться наружу, когда вы их меньше всего ждете, и чаще всего в самый неподходящий момент.— Они не подавлены, — сказала Алисанда, — их просто нет.— Интересная теория. — Мэт отбросил обглоданную косточку и встал. — Но я бы не хотел идти в бой, вооружась только теорией. Вы — солнечное сплетение нашего воинства, принцесса. И если в вас есть слабость, она будет и во всех нас.— Но во мне нет слабости. — Она посмотрела ему в глаза.— Да? Если бы речь шла не о вашем высочестве, это было бы чисто личным делом. Но смотрите, как бы вас не подкачала ваша непогрешимость.И он повернул в ночь, спокойно пройдя мимо удивленного сэра Ги. Глава 18 Он был жесток с принцессой, думал Мэт час спустя, когда все уже улеглись спать и он один бодрствовал, глядя на всполохи костра. Когда он научится держать в узде свой язык — и свой нрав! Если Алисанда когда-нибудь даже смутно допускала возможность какого-либо чувства к нему, то теперь это исключено. Он говорил с ней в запале, он был уязвлен, а сейчас, в темноте и уединении, разбираясь в себе, он должен был допустить, что его чувство к ней было гораздо сильнее того, что он себе позволял в жизни. Он позволял себе физический уровень — и то не злоупотреблял ни страстностью, ни частотой, потому что знал инстинктивно, что любая физиология влечет за собой эмоции. Ему известны были люди, которые умели расколоть себя так, чтобы желания тела не касались сердца, но он к их числу не принадлежал.Уставившись в темноту невидящими глазами, он старался очистить мозг, не дававший ему уснуть.Взгляд его вдруг сфокусировался на сверкающей искорке.Он похолодел. Макс, демон! Что он делает вне его кармана?Потом он разглядел лицо, подле которого порхала искорка. Это была Саесса: она сидела, закутавшись в плащ, неотрывно глядя на светлое пятнышко с почти счастливым выражением лица. Слабое жужжание стихло, и она нетерпеливо кивнула. Губы ее задвигались, и Мэт услышал тихий шепот. Потом — снова жужжание. Похоже, между ними было полное согласие.Это насторожило Мэта.Прошел час, прежде чем искорка наконец упорхнула, а Саесса улеглась, плотно закутавшись в плащ.Мэт так и не мог заснуть: он чувствовал нарастающее вокруг себя напряжение, скопление электричества, как перед ударом молнии. Что тут происходило? Какие-то огромные силы стягивались сюда, со скрипами, со стонами, наполняя долину и плато за ней, готовые проявить себя, хлынуть, сметая все и вся на своем пути.Которая сила победит? Добро? Зло? Возможно, обе они были безличными — но не с его точки зрения.Они кочевали прямо через его душу, окутывая ее плотным, невидимым, темным облаком. Он почти слышал, как они толкутся и трутся со скрипом, эти исполинские силы, все громче и явственнее...Он сел, сердце стучало молотом. Звук стал совершенно отчетливым: как будто бы полз огромный ледник, медленно и неуклонно прокладывая себе путь сюда.Потом скрипящие, чавкающие, чмокающие звуки оформились в слово:— МЭЭЭТЬЮУУ!Волосы встали у него дыбом — до самых звезд. Он сидел, притаившись, цепляясь пальцами за траву.— МЭЭЭТЬЮУУ! — задрожало все вокруг. — МААГ МЭЭЭТЬЮУУ!Он диким взглядом оглянулся по сторонам. Все спали, и надо было хорошенько подумать, прежде чем выйти одному в ночь. Он вечно влипал в историю, если выходил один. И все же...Он потряс головой и медленно поднялся. Колени дрожали. Что бы ни звало его, он должен это выяснить. Облачась в доспехи, он пошел на звуки голоса, держа руку на эфесе меча.Шел он по направлению к плато Греллига.Но голос звал его не на самом плато — он понял это, взобравшись наверх, в проход между двумя горными пиками. Голос исходил от южного пика. Он повернул в ту сторону и пошел медленно, хотя звук его имени раздавался все чаще и чаще, и низкий грохочущий голос пронзал его дрожью. Он словно принуждал себя идти шаг за шагом, пока не оказался у подножия сорокафутовой скалы.В свете звезд видно было, что вершина утеса похожа на купол. Может быть, из-за игры света Мэту показалось, что трещины и щербины в камне напоминают брови, нос, и щель рта.— Ты пришел! — громыхнула гора. — Наконец-то ты пришел. Я ждал тебя, маг, ждал сотни лет.Мэт попытался обрести заново дар речи.— Кто... кто ты?— Кольмейн.Мэт остолбенел. Значит, вот где конец его путешествию — у этой гигантской гранитной глыбы с голосом землетрясения.Но что-то было не так. Он ожидал большего от гиганта с репутацией Кольмейна — вне всякой логики, конечно. Гиганты ведь даже не человеческой породы.— Откуда ты меня знаешь?— Знаю тебя? Я вызвал тебя, маг!— Ты? Так это ты — та сила, которая стоит за мной все это время?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114