— Я знаю только, что огонь разгорается от ярости.— О'кей, придержи свою ярость и просто дыши ртом... Вот, вот так.Дракон приоткрыл пасть, ровно и мощно выпустил дыхание. Лошади шарахнулись, и Мэт не удивился, он и сам почувствовал запах: слабый, но отчетливый гнилостный запах. Вероятно, метан.— Хорошо. — Он кивнул. — Так и держись — дуй, как ветер.Стегоман втянул в себя побольше воздуха и снова сделал выдох. Мэт продекламировал: Применить большой огонь Нам поможет Стегоман: Ты дыши сильней, дракон, Ты лети к врагам, метан! Воздух вокруг них заколыхался и преобразовался в постоянный ветер, дующий им в спины. Дул и Стегоман. Ветер нес его дыхание на врага. Между двумя вдохами дракон успел спросить:— Как это у меня не закружится голова?— Ты пьянеешь от своего огня, — объяснил Мэт не вполне точно. Ему не хотелось вдаваться в подробности и растолковывать, что такое продукты окисления.— Лорд Мэтью! — нервничала Алисанда. — Что же ты ничего не делаешь?— Пока не делаю, ваше высочество. — Мэт жалел, что при нем нет часов. — Стегоман должен надышать столько, чтобы его дыхание окутало войско от нас до ворот.Он забарабанил пальцами по зубцу на Стегомановом хребте и принялся насвистывать сквозь зубы. Минут через десять он позвал:— Макс!— Я здесь, маг! — откликнулось пятнышко света.— Послушай, Макс, ту часть войска, что перед нами, уже, я думаю, обволок такой воздух, который горит. Брось-ка туда искру, хорошо?— С превеликим удовольствием, — ответил демон, упархивая.Мэт с решительным видом наклонился вперед.— Итак, все готово. Как только увидим огонь, едем.Остальные переглянулись и тоже покрепче уселись в своих седлах, но лица их выражали некоторое сомнение.Столб пламени взметнулся посреди войска, распространившись в обе стороны и соединив огненной дорогой монастырь и отряд Алисанды.— Победа! — Стегоман сопроводил свой рык шестифутовым языком пламени. — О, прекраснейший из магов!— Вперед! — крикнул Мэт.Стегоман покатил вперед, как товарный вагон. Остальные помчались за ним во весь опор.За несколько секунд огонь прибился к земле и погас: метан сгорел. Но сгорело и все органическое вещество, которого он коснулся: трава, листья, одежды и волосы. Воцарился хаос: люди метались в поисках ведер воды или вина, тушили друг на друге огонь и призывали колдунов сделать хоть что-то.В этот-то хаос и ворвался пьянеющий дракон, поражая огнем всех вокруг без всякой дискриминации. С отчаянными воплями неприятель разбегался в стороны, а Стегоман даже не замедлил свой ход, пробираясь к воротам. Один из колдунов попытался было наспех прибегнуть к заклинанию, но Стегоман тут же превратил его в пылающий факел.— Э-ге-гей! — Алисанда привстала в стременах и замахала рукой. — Отворите! Странники ищут убежища! Мы взываем к гостеприимству обители!Фигура в черном одеянии, стоящая на стене, перегнулась через парапет: длинный покров свисал с головы, развеваясь по ветру, перехваченный на лбу белой лентой. Фигура исчезла, и минуту спустя ворота растворились.— Въезжайте! — приказал чей-то голос. Но Стегоман уже въехал без приглашения, а за ним и все остальные. Ворота быстро захлопнулись за ними, и отряд очутился в узком тоннеле со стрельчатыми окнами. В конце его виднелись вторые ворота.— Кто просит убежища? — раздался строгий резкий голос, принадлежащий как будто старой школьной учительнице.Алисанда откинула назад свои длинные золотистые волосы.— Я, Алисанда, принцесса Меровенса. И моя свита: сэр Ги Лособаль, лорд Мэтью, маг, и Саесса, кающаяся грешница, которая хочет принять постриг в вашем монастыре.— Саесса? Коварная ведьма с торфяника? — Невидимый голос даже не подумал скрыть свое изумление. Саесса кивнула.— Я была такой, пока эти добрые люди не сняли с меня заклятье и не отвели меня к священнику. Я глубоко раскаиваюсь и отрекаюсь от сатаны и от всех его деяний. Зная свою слабую несчастную натуру, я хотела бы остаться в ваших стенах и укрепить свой дух.— Подожди, — произнес голос. — Мы должны посоветоваться.Саесса застыла в ожидании. Вид у нее был торжественный, как перед входом в тронный зал.И ворота открылись, зазвенели цепи, поднимая входную решетку, а за ней стояли три монахини, самая высокая — на шаг впереди других.Саесса тронула свою лошадку, проехала под решеткой, спешилась и упала к ногам высокой пожилой леди.— Зачем вы здесь? — строго спросила настоятельница, но за ее суровой миной явно скрывалось доброе чувство.Она была сухощава, с длинным морщинистым лицом, с черными пронзительными глазами и тонкой ниточкой рта. Мэт сказал бы, что она еще сохранила следы былой красоты, но самой красоты уже не было в помине, как не было и нежности черт — выцветшая фотография в старой рамке.— Так зачем вы здесь? — повторила она.И Саесса ответила:— Хочу принять постриг, матушка настоятельница.Это было произнесено во второй раз: сначала как информация, сейчас — как порыв души.— Ну-ка, подними голову! — приказала старуха. Саесса рывком подняла голову. На лице ее было написано смирение и такое одиночество, какого Мэт никогда не видел.Настоятельница внимательно вглядывалась в ее лицо. Но если и прочла что-то по нему, то не подала виду.— Почему ты думаешь, что сможешь принять постриг?— Я грешила, — тихо заговорила Саесса, — так ужасно, что все, в ком есть совесть, страшились моего вида. Я раскаялась, и грехи мне отпущены. Я пустилась в странствие, одинокая, несчастная, близкая к отчаянию, хотя меня и поддерживали трое добрых людей. Но когда я увидела перед собой эти стены, сердце мое исполнилось радости. Я почувствовала, что вся моя жизнь вела к вашим воротам.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114