9
Генерал Потапов шевелит пальцами ног.
Беспрецедентный случай в медицинской практике.
Шаги и голоса
Этой ночью генералу Потапову час от часу становилось хуже. Его внутренние органы жизнедеятельности, такие как печень, почки, лёгкие, желудок и, наконец, сердце - полностью отказали и были подключены к искусственным приборам. Тело парализовал обширный инсульт, голова, поражённая воспалением мозга, в редкие минуты пробуждения зверски болела. После полуночи консилиум врачей решил делать безотлагательную операцию на мозг, чтобы попытаться хоть немного продлить жизнь этого безнадёжного больного. Светило медицинской науки академик Штакеншнейдер-Вано принял решение лично участвовать в операции, хотя знал наверняка, что после наркоза больной уже больше не очнётся.
Для осуществления операции на мозг требовалось вскрытие черепной коробки, иначе говоря, трепанация, и для этого голову Потапова обрили наголо. Его уложили на ярко освещённый операционный стол, окружили сплошной стеной из людей в белых халатах, и анестезиолог поднёс к его лицу маску, шипящую снотворным газом.
Неожиданно академику померещилось что-то странное.
- Погодите, - отвел он маску от лица больного. - Вы видели?
Десять пар глаз над марлевыми повязками вопросительно на него посмотрели.
- У него шевельнулись пальцы на руке.
- Это невозможно, - возразил старший хирург. - Его тело парализовано.
Однако в следующую секунду послышался слабый характерный звук, все медленно повернули головы и увидели, как пальцы ног генерала Потапова энергично зашевелились, будто разминаясь после долгого сна. Затем с противоположной стороны операционного стола раздался слабый стон.
- Убрать маску! - приказал хирург.
- У него работает печень, - неуверенно сказал кто-то из белых халатов.
- И желудок... - удивленно вторил ему другой.
- И почки...
- Он больше не парализован!..
В последующие минуты на глазах ошеломленных врачей возобновили исправную работу все внутренние органы больного, который уже не был больным; от него едва успевали отключать внешние аппараты и штопать надрезы.
Наконец генерал Потапов прокашлялся, открыл глаза, оглядел склонившиеся над ним ошалелые глаза и лица, закрытые марлевыми повязками, поднялся и, свесив ноги, присел на операционном столе.
- Это чего? - спросил Потапов, прикрывая себя простыней. - Почему меня сюда? Авария?..
Никто не отвечал.
Михал Михалыч ощупал низ живота.
- Аппендицит?.. Нет, это было давно, в детстве. Ага! Теперь вспомнил: меня вчера радикулит прострелил. Потом ещё внутри заболело... сердце. Неужели инфаркт пережил?
Ему никто не отвечал.
Потапов погладил себя по голове.
- А это что такое? Зачем голову обрили! Неужели вши завелись?..
Первой сумела сделать что-то разумное молоденькая ассистентка хирурга: она быстро смочила спиртом кусок ваты и стерла очерченную фломастером линию предполагаемого надпила потаповского черепа.
- Михал Михалыч, - выговорил наконец академик, сделав шумное глотательное движение и облизав сухие губы, - как вы себя чувствуете?
- Теперь хорошо, слава Богу, теперь просто замечательно. Это знаете, такое ощущение, как будто занозу вытащили, большу-ую такую, из всего организма. Невероятное облегчение, просто петь хочется.
И Потапов действительно запел во весь голос "Из-за острова на стрежень". Затем отбил ладонями по голым коленкам чечётку и соскочил на пол.
Белые халаты посторонились столь пугливо, что на пол загремели приготовленные для операции инструменты.
Академик Штакеншнейдер-Вано приблизился к Потапову и взял его за пульс:
- Вы позволите? Хм... Отличный пульс. Михал Михалыч, позвольте мы вас доставим в палату и осмотрим. Ваш случай из ряда вон выходящий, совершенно непостижимый случай во врачебной практике. Мы просто обязаны созвать по этому поводу большой консилиум.
- Надо так надо, - бодро, по-военному согласился Потапов. - Порядок должен быть везде и во всём. Только пижаму дайте и тапочки, - он конфузливо улыбнулся, - неудобно как-то перед сестричками....
В больницу прибыли поднятые прямо из постелей профессора и академики. Осмотры, записи, непрерывная видеосъёмка, возбуждённые разговоры на непонятном врачебном языке продолжались до самого утра. Потапов безропотно выполнял всё, что от него требовали.
Наконец его оставили в покое, и он задремал. А поскольку в течении последних суток он спал или находился в бессознательном состоянии почти непрерывно, то уже через пару часов проснулся, чувствуя очень хороший аппетит. Он потребовал завтрак и, проглотив его, потребовал другой, а затем и третий. Наконец, выпив большую чашку кофе со сливками, удовлетворённо вытянулся на койке и уставился через окно в небо, любуясь рассвеченными утренним солнцем барашками облаков. Одновременно он стал вспоминать свои служебные дела, прерванные внезапной болезнью.
Но, не успел он хорошенько сосредоточиться, как в коридоре послышался шум, многочисленные шаги и знакомый властный голос:
- Ничего, ничего, доктор, теперь его можно и потревожить.
До самой палаты дежурный врач слабо протестовал, но его решительно оттеснили, двери распахнулись, и на пороге возникла плотная фигура губернатора.
Потапов вскочил с кровати, бросился навстречу, и приятели радостно обнялись.
- Здоров?
- Здоров!
Оглядевшись, Потапов обнаружил, что его палата полна народу. Не считая губернатора, здесь находились лейтенант Яблочкин, курсант Мушкина, дочка губернатора, Славик Подберёзкин и Маринка Корзинкина, а также нянечка, дежурный врач и академик Штакеншнейдер-Вано.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146