– Ты знаешь Аббу. Он не глуп.– Это все меняет, – согласился я и серьезно добавил. – Я в долгу перед тобой, Рашад.Он пожал плечами.– Сквитаемся, – и поскакал галопом, ведя в поводу Северного мерина.Я резко развернулся.– Давай собираться.– Сейчас? – удивилась Дел.– Сделаем как и он: поедем сейчас и выиграем расстояние. Будем надеяться, это даст нам преимущество в дополнение к следам одной лошади, – я наклонился, чтобы поднять мой меч. – Это была хорошая идея. Мне бы следовало самому… аиды!– Что еще? – быстро спросила Дел.Я посмотрел вниз на упавший меч. Я всего лишь протянул руку, сложил пальцы на рукояти, поднял – и эта штука выскользнула. Освободившись, она упала и теперь лежала на моей правой ноге.Я Южанин. Я ношу сандалии, а это не лучшая защита от падающего меча – особенно если вам даже в голову не приходит, что меч может упасть. И тем более если вы танцор меча и знаете, как держать меч.Я был танцором меча. Я знал. Я никогда не ронял мечи. Эта штука сама освободилась.– Аиды, – пробормотал я очень тихо.Потекла кровь.– Тигр! – Дел стояла рядом со мной, глядя на происходящее в растерянности. – Тигр… – она потянулась к мечу, но отдернула руку. – Я ведь не могу коснуться его. Я знаю его имя, но в нем по-прежнему Чоса Деи.– А я и не ждал, что ты его поднимешь, – пробормотал я, осторожно вытаскивая ногу из-под клинка. Оружие я оставил на земле.– У тебя идет кровь… вот, – она опустилась на колени и начала развязывать ремешки сандалии. – Я начинаю думать, что ты становишься небрежным… Сначала ты порезал руку, теперь это…Я отдернул ногу.– Оставь. Не надо этого делать, – я поставил ногу на каменную стену и продолжил распутывать кожаные завязки. – Собирай вещи и оседлай жеребца… Я сейчас.Она отвернулась, пошла к лошади, подбирая вещи и сумы, и больше ничего не сказала о небрежности, с издевкой или тревогой. А я снял сандалию, которая уже ни на что не годилась: меч, падая, разрезал кожаные ремешки прежде чем вонзиться в плоть.Кромкой бурнуса я остановил кровь. Порез был не очень глубоким и кровь остановилась довольно быстро. Несколько дней и все пройдет бесследно– хотя сандалия требовала починки. Но на это времени у нас не было. Оставалось только ехать босиком.Я снял вторую сандалию и прошел по бугоркам песка и паутине травы к жеребцу. Сандалии я убрал в одну из сумок, потом повернулся, чтобы посмотреть на мой меч. Он спокойно лежал в грязи; четыре фута смертоносной яватмы.Дел, напоследок осматривавшая оазис, покосилась на меня.– Собираешься оставить его здесь?– С удовольствием, – ответил я, – если бы мог. Но ты убедила меня, что это было бы не самым мудрым решением. Смотри, что он делает со мной, а если он попадет к кому-то другому… – я покачал головой. – Я слишком хорошо помню, что Чоса Деи в этом мече сделал с Набиром. Как он переделал ноги Набира, – я дернулся и стряхнул внезапный холодок. – Представь, что оно… он может сделать, если овладеет слабым человеком.– Ты говоришь Чоса?.. – Дел задумалась, разглядывая меч. – Кончик все еще черный.– И я начинаю думать, что он таким и останется, пока мы не освободим меч. И ты не хуже меня понимаешь, что это значит.– Шака Обре, – выдохнула она.– Шака Обре, – эхом отозвался я, – а с ним сила, которая сможет уничтожить Чоса Деи пока он не уничтожил меня. 5 Около часа мы ехали на Юг. По прямой линии, которая должна была привести нас точно в сердце Пенджи. Сам я пока не собирался входить в Пенджу, но кровожадный зверь капризен; благодаря частым песчаным бурям, которые на Юге называют самумы, Пенджа редко бывает там, где ее ожидаешь увидеть. Вездесущий ветер помогает ей двигаться. Все на ее пути, включая такую обыденность как границы – или город, или целый домейн танзира – поглощается песком. И поэтому иногда, как бы вы не старались избежать ее, Пенджа оказывается на вашем пути.Я решил остановиться когда понял, что если мы проедем еще немного, скорее всего потеряемся. Потеряться на юге довольно легко, особенно если вы настолько глупы, что напрашиваетесь на это сами, путешествуя безлунной ночью, когда видны только звезды. По звездам легче выбирать общее направление, но они почти не освещают путь.Так что мы остановились. Дел спросила почему, я объяснил. Отчасти вспыльчиво, должен признать; настроение у меня было не лучшее, а когда я недоволен жизнью, я могу и нагрубить. Прямота в таких случаях не доставляет удовольствия. Хотя бывает со мной такое не часто; я по природе в общем-то личность терпеливая и уравновешенная.– Ну хватит, – прорычал я. – Слезай, баска. Ты ему все почки отсидела. Весишь ты солидно.Дел, сидевшая позади меня, напряглась, но сразу сделала то, что ей сказали: отодвинулась назад по крупу и соскользнула по хвосту.– Ну? – спросила она через минуту. – Ты тяжелее меня. Ты слезать не собираешься?Занятый распутыванием ремней моей перевязи от ремней фляги, прикрепленных перед моим коленом – я не дурак, я не стал одевать перевязь за спину, чтобы лишить меч возможности добраться до моей шеи – я ответил не сразу. Жеребец, в свою очередь, шумно фыркнул. Потом он встряхнулся. От души. С головы до хвоста.– Ну аиды…Встряхиваясь, лошадь не задумывается о всаднике. Она просто трясется как большая мокрая собака, только более энергично.Вода во флягах заплескалась. Украшения уздечки зазвенели. В сумках что-то задребезжало. А у меня все суставы запротестовали. Их поддержали и внутренности.– Пустоголовый, вислоухий козел… – я болезненно спрыгнул, потащив за собой перевязь и меч, и застыл, чтобы проверить, не отвалилась ли у меня голова. Только мне стало немного лучше…– Ну? – спросила Дел.– Ну что?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114