Мы отправимся в путь при первых лучах солнца и найдем их к полудню. ЕСЛИ ты правильно запомнил расстояние, – я кинул на него мрачный взгляд. – Ты ведь его правильно запомнил, так, Мехмет?– В той стороне, – он показал. – А если мы отправимся СЕЙЧАС, мы найдем их еще до рассвета.– СЕЙЧАС мы никуда не отправимся, – отрезал я. – СЕЙЧАС я собираюсь что-нибудь поесть, переварить это в спокойной обстановке, а потом уснуть.Он просто оскорбился.– Как ты можешь спать, зная, что мой акетни в беде?Я вздохнул и почесал шрамы от когтей.– Я могу спать, – терпеливо объяснил я, – потому что я не вхожу в твой акетни, чем бы он, в аиды, ни был.Мехмет выпрямился. Он был стройным, сухопарым парнем, почти без жира под кожей, отчего его пустынные черты становились совсем острыми. Как и у многих рожденных в Пендже, у него был нос с горбинкой, заставляющий вспомнить о ястребе, но в карих глазах не чувствовалось пронзительности хищника.Он стоял между Дел и мною, разглядывая нас обоих. Мехмет был молод и самоуверен, но отличался от большинства своих ровесников. В нем не было несносности нахального начинающего танцора меча, мечтающего прославиться, как Незбет, но его переполняло то великое упрямство молодости, которое заменяло мудрость жизненного опыта. Мы с Дел казались ему эгоистами – или только я: для него Дел была чудом совершенства, а чудеса нельзя обвинять в эгоизме.Над головой Мехмета ночь раскатывала свое одеяло, расшитое сверкающими звездами. Серебро полумесяца роняло лучи на наши головы.А Мехмет упрямо ждал, когда же я передумаю, только теперь, когда он переводил взгляд с Дел на меня, лицо у него становилось злобным. Дел-то может усмирять мужской гнев своей красотой.– Это акетни! – зашипел он. – ЦЕЛЫЙ акетни!Дел хорошо почувствовала интонацию, хотя и не поняла смысл.– Чем он так расстроен?– Ничего нового, – объяснил я. – Он поет ту же старую песню, – я сел на одеяло, уже привычно поудобнее устроив колено, и посмотрел вверх на Мехмета. – Я не знаю, что такое ЦЕЛЫЙ акетни и не представляю, что такое акетни вообще. Так что давай лучше раскладывай свободное одеяло, устраивайся на ночь, а беспокоиться об акетни будешь утром.Он застыл в такой напряженной позе, что я испугался, как бы он не сломался. Но он только вздрогнул, потом упал на колени, склонил голову, прижал одну ладонь к сердцу и начал бормотать что-то на неизвестном мне диалекте.– Снова за свое, – поморщился я.Мехмет замолчал. Я чувствовал, что он на пределе самоконтроля.– Тогда может быть вы позволите мне позаимствовать у вас лошадь? – тихо спросил он. – И воду? Я поеду сейчас, а вы догоните утром.Мне пришло в голову, что если мы позволим ему взять лошадь и воду, самим нам ехать уже никуда не придется. Но в этом случае мы оставались в невыгодном положении: два человека на одной лошади и минимум воды.– Нет, – я выкопал в суме буханки пресного хлеба и два куска сушеного мяса кумфы. – Придется подождать.Мехмет резко повернулся к Дел, которая, застыв от страсти в его голосе, разглядывала Южанина. Он набрал побольше воздуха и снова начал свой рассказ, присоединив к нему просьбу дать ему кобылу и немного воды.– Она не понимает, – сказал я ему. – Она не знает твоего языка.Он подумал и с трудом подбирая слова повторил все на Пустынном.Дел посмотрела на меня.– Если я скажу нет, он ведь не попытается украсть ее, а? – ей, как и мне, совсем не хотелось ехать вдвоем на одной лошади и периодически идти, чтобы дать жеребцу отдохнуть.С улыбкой я повторил вопрос Мехмету и тот просто пришел в ужас. Он вскочил на ноги, потом снова упал на колени, сжимая свой порванный бурнус, словно собирался разодрать его, и затараторил что-то вроде укоризненной речи, обращаясь к Дел, ко мне и к небесам.– Я не знаю, – я опередил вопрос Дел. – Кажется мы его оскорбили.– А-а, – она вздохнула и полезла в сумку за своим ужином. – Мне очень жаль, что он так на это отреагировал, но теперь, надеюсь, он будет держаться подальше от кобылы.– Пусть лучше уводит кобылу, чем жеребца, – я жевал хлеб и краем уха слушал молитвы Мехмета. – Как ты думаешь, он так всю ночь проведет?Во взгляде Дел появилась растерянность.– Послушай, ну если он так беспокоится…– Нет.– Если они в опасности…– Нет. Может им очень хочется пить, но ночь они переживут. Это люди Пенджи, баска… день или два без воды не убьют их. Они умеют приспосабливаться. Поверь мне, если знаешь…– Мехмет боится…– Мехмет боится, что у него будут неприятности из-за того, что он так задерживается, – я запихнул слишком большой кусок сухой кумфы в рот и старательно начал жевать его.Дел прищелкнула языком от отвращения.С полным ртом, я оскалился.– Джамайл любил так делать, – сказала она. – Конечно он был гораздо моложе и просто не мог придумать ничего поумнее.– Видишь? – я посмотрел на Мехмета, с мрачным видом взявшегося за одеяло. – Типично по-женски, пользоваться любым случаем, чтобы переделать мужчину. Я только одного не могу понять, почему даже мужчина сразу понравился женщине, она все равно хочет его изменить?– Ты мне сразу не понравился, – прохладно сообщила Дел, а Мехмет смотрел на меня с нескрываемым недоумением; неужели он действительно был ТАКИМ молодым? Или просто запаздывал в развитии и ничего не знал об отношениях мужчины и женщины?Я задумчиво прикусил губу.– Ты уже достаточно пыталась изменить меня, баска.– И кое в чем преуспела, – Дел элегантно откусила небольшой кусочек кумфы и воспитанно прожевала его.Я показал в ее сторону клоками своего куска.– Видишь? – снова обратился я к Мехмету. – А какие женщины у вас в акетни?Мехмет посмотрел на Дел.– Старые, – сказал он.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114