Когда моя мать вышла замуж за мистера
Фэрли-старшего и приехала в Лиммеридж, она открыла в здешней деревне сел
ьскую школу. Эта школа существует и поныне. Но старые учителя или умерли, и
ли уехали. С этой стороны нам никто не поможет. Единственное, что мне прихо
дит в голову...
На этом наш разговор был прерван появлением слуги, который объявил, что м
истер Фэрли будет рад видеть меня после завтрака.
Ц Подождите в холле, Ц ответила ему за меня мисс Голкомб своим ясным и р
ешительным голосом. Ц Мистер Хартрайт сейчас придет... Я как раз хотела с
казать, Ц продолжала она, Ц что у нас с сестрой осталось много писем наш
ей покойной матери. Не имея другой возможности получить нужные нам сведе
ния, я займусь перепиской моей матери с мистером Фэрли. Он любил жить в Лон
доне и часто отлучался из дому. Моя мать привыкла подробно рассказывать
ему в письмах обо всем, что делается в Лиммеридже. Она часто писала ему о ш
коле, которой уделяла много времени. Думаю, что, прежде чем мы с вами снова
увидимся, я кое-что разузнаю... Второй завтрак в два часа, мистер Хартрайт. Я
буду иметь честь представить вас своей сестре, и мы вместе поедем катать
ся: покажем вам наши любимые места. Итак, до двух. Прощайте.
Она кивнула с очаровательной грацией и подкупающим дружелюбием, которы
м дышало все, что она делала и говорила, и исчезла за дверью в глубине комн
аты. Я вышел в холл и, следуя за слугой, направился к мистеру Фэрли, готовяс
ь к встрече с ним.


VII

Мой провожатый провел меня наверх, в коридор, по которому мы пришли снова
к моей спальне. Войдя в нее, он открыл дверь в другую комнату и попросил ме
ня заглянуть туда.
Ц Мне приказано показать вам вашу гостиную, Ц сказал он, Ц и спросить, п
о вкусу ли вам ее убранство и освещение.
Я был бы чересчур привередлив, если бы эта прелестная комната не понрави
лась мне. Из большого окна открывался тот же радостный вид, которым я любо
вался утром из спальни. Мебель была дорогая и красивая. На столе посреди к
омнаты лежали книги в веселых переплетах, стояли прелестные цветы и изящ
ный письменный прибор. Второй стол, у окна, был завален необходимыми прин
адлежностями для рисования и окантовки акварелей мистера Фэрли. К столу
был приделан маленький мольберт, который я мог складывать или расставля
ть по усмотрению. Стены были обтянуты пестрым кретоном, пол устлан плете
ными итальянскими циновками. Это была самая нарядная и уютная гостиная,
которую я когда-либо видел, и я откровенно высказал свое восхищение.
Но слуга был слишком хорошо вышколен, чтобы в ответ на мои восторженные в
осклицания обнаружить малейшие признаки удовлетворения. С ледяной сде
ржанностью он поклонился и молча распахнул передо мной двери.
Мы снова вышли в коридор, завернули за угол, спустились на несколько ступ
енек, прошли небольшой холл и остановились перед обитой войлоком дверью
. Слуга открыл ее, затем вторую, бесшумно распахнул две тяжелые портьеры и
з бледно-зеленого шелка, тихо проговорил: «Мистер Хартрайт» и оставил ме
ня одного.
Я очутился в огромной роскошной комнате с прекрасным лепным потолком. На
полу лежал такой пушистый, мягкий ковер, что мои ноги утонули в нем. Вдоль
одной из стен тянулся книжный шкаф из какого-то редчайшего дерева, с инкр
устациями. Он был невысок, и на нем были симметрично расставлены мраморн
ые бюсты. У противоположной стены стояли две старинные горки, вверху, меж
ду ними, висела картина под стеклом Ц «Мадонна с младенцем»; на позолоче
нной табличке, прикрепленной к раме, было выгравировано имя Рафаэля. Спр
ава и слева от меня стояли шифоньеры и небольшие столики мозаичной работ
ы, отделанные бронзой, переполненные дрезденским фарфором, изделиями из
слоновой кости, дорогими вазами и всевозможными редкостными безделушк
ами. Все это сверкало серебром, золотом и драгоценными камнями. В глубине
комнаты на окнах были занавеси из того же бледно-зеленого шелка, что и на
дверях. Поэтому свет в комнате был очаровательно мягкий, рассеянный, нея
сный, он упоительно подчеркивал глубокую тишину и атмосферу полного уед
инения, царившую здесь, и окружал непроницаемым покоем хозяина дома, уст
ало сидевшего в огромном мягком кресле. К одной ручке кресла был придела
н маленький столик, к другой Ц подставка для книг.
Если по наружности человека, перешагнувшего за сорок и тщательно соверш
ившего туалет, можно судить о его возрасте (в чем я сильно сомневаюсь), то м
истеру Фэрли на вид было за пятьдесят. У него было выбритое, тонкое, устало
е лицо, бледное до прозрачности, но без единой морщинки; крупный нос с горб
инкой, большие бесцветные серые глаза навыкате, с покрасневшими веками,
волосы редкие, мягкие, того рыжеватого оттенка, в котором так долго незам
етна седина. На нем был черный сюртук из какой-то мягкой материи, жилет и п
анталоны сияли безукоризненной белизной. Он был в светлых чулках, и его м
аленькие, как у женщины, ножки были обуты в туфельки из лаковой кожи под бр
онзу. Два перстня такой баснословной ценности, что даже мой неискушенный
взгляд понял это, украшали его тонкие, изнеженные пальцы. Весь он выгляде
л чересчур хрупким, капризным, томно-нервическим и сверхутонченным, что
неприятно и неестественно в мужчине, да и в женщине было бы отнюдь не прив
лекательно. Утренняя встреча с мисс Голкомб заранее расположила меня ко
всем обитателям дома, но при виде мистера Фэрли мои симпатии мгновенно и
спарились.
Подойдя поближе, я увидел, что он не бездельничает, как мне показалось, а ч
ем-то занят.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34