Озираюсь беспомощно: что делать? И вдруг вижу, в воротах другая старушка — точная копия моей, разговорчивой. Хватаюсь за нее, как утопающий за соломинку, втаскиваю во двор и снова объяснять начинаю: кто я, что я, зачем пришел. О Рахимове спрашиваю. Поговорили они взахлеб по-узбекски.
— Йок, — отвечает мне вторая.
Вот проклятье! Усаживают они меня тут же, на кровать, делают знак, чтоб ждал, исчезают, но буквально через минуту появляются с третьей старушкой. Эта уж точно королева — высокая, статная. В молодости, наверное, очень красивой была, лицо белое, породистое, а глаза огромные, черные и блестящие, зрачок во весь глаз. И- одета нормально — в защитного цвета телогрейку и разбитые кирзачи. Ну, думаю, с этой-то мы договоримся запросто. Повторяю свой короткий рассказ третий раз. Слушает внимательно. Вижу, не все, конечно, понимает, но что-то понимает. Я аж взмок. Ну, думаю, если и эта «йок» скажет, в обморок не брякнуться бы! Обошлось. Мы с ней на эсперанто объяснились вполне сносно:
— Юлдаш Рахимов? Ушла.
— Скоро придет?
— Скоро не придет. Йок.
— Когда придет?
— Кто знает когда.
— А давно ушел?
— Давно ушла.
— А куда ушел?
— В Москву ушла. Бумагу получила - почта принес. Собралась и ушла. Очень быстро собралась. Самолетом пошла.
Я так и подскочил: надо же, как не повезло! Был один знакомый во всей Средней Азии - и тот исчез.
— А мне письмо не оставил? — спрашиваю.— Глеб Базанов меня зовут. Наверное, оставил письмо?
Обменялись они мнениями по-быстрому.
— Нет, — отвечает третья. — Не оставила бумагу, йок.
Тут только и понял я, что «йок» — «нет» значит. Но и от этого мне легче не стало. А старушки уже чай налаживают, скатерку постелили, лепешку принесли, изюма и урюка в мисочках. Угощают меня, а сами ни к чему не притрагиваются. Вижу, от всей души угощают, отказаться неудобно, да и голоден я, как бес, изюм медовый — никогда такого не ел, и лепешка. Хоть и из темной муки, но свежайшая, во рту тает. Подзапра-вился я, повеселей стало. А потом вспомнил. Рахимов предупреждал ведь: не будет его в Ташкенте, чтобы шел я к его друзьям, Пирадовым. Он и адрес их дал. Но адрес Пирадовых у меня в толстой тетради с заметками о золоте, тетрадь и вещмешкеа а вещмешок — в чайхане. Пришлось возвращаться,
И уже совсем жарко стало. Небо выцвело, побелело, как эмалированная кастрюля. Солнце громадное стоит и жарит немилосердно. Устал я, разомлел с непривычки от столь долгого хождения. Пока до вокзала добрался и временную обитель свою нашел, совсем измотался. Постелил шинельку, мешочек под скулу думал, часок отдохну, а проспал до вечера. Никто меня не потревожил, и старик Тиша не разбудил.
— Почему ж не разбудил? — спрашиваю. Я год проспать могу.
— Хозяин — ишак своего гостя,— отвечает.
— Как это ишак?
— Батрак, значит... это мы так говорим. Что гость хочет, хозяин исделаит.
Рассказал я ему про неудачный визит к Рахимову. Что будет, если и Пирадовых нет в Ташкенте?..
Народу в тот час было в чайхане мало, и мы разговорились. Вернее, говорил я, а он слушал. Тиша очень хорошо умел слушать: улыбка не сходила с его губ, глаза все понимающие, а вздыхал и цокал он уж так сочувственно, что просто обнять его хотелось.
— Спи у меня, Талиб, — говорит, — а хочешь — живи. Место есть.
— Заплатить мне тебе нечем, отец.
— Потом будит?
— Будет, наверное.
— Война кончай, отдавать будишь. Теперь лапош-ка есть будишь. Чай пить будишь. Чай пить не будишь — откуда силы брать будишь? Это мы говорим так — узбеки, значит.
Позднее повалили посетители. Чайхана наполнилась пародом, и старый Тиша ушел к своему самовару и чайникам. Я наблюдал за ним, подмечая, как быстро и ловко управляется он на одной ноге, опираясь на костыль, накрепко зажатый под мышкой, словно нескончаемый вальс танцует. Мальчишка помогал ему, но старик был проворнее. Значит, давно он стал одноногим и привык, решил я. Так и оказалось. Тиша был ранен басмачами еще в гражданскую. Басмачи убили его родителей, братьев п сестер. А двух сынов забрала V пего Отечественная. Жена умерла до войны, вот п остался старик одиноким, стал чайханщиком, чтобы каждый день быть поближе к людям. Он и жил тут же, в маленькой кибитке, пристроенной к чайхане. Туда он меня.и увел, принялся устраивать на ночлег. Мы долго не спали, старый Тиша меня расспрашивал, а потом сам принялся рассказывать, На корявом русском
языке, по тем не менее хорошо рассказывал очень зримо, со множеством деталей... Глеб прислушался. В палате стояла тишина. Ровно дышал во сне сосед. Глеб нашарил часы, поднес к глазам, до рези в глазах всматриваясь в циферблат. Стрелки показывали начало третьего. Вся ночь впереди, а сна нет. Есть неуверенность, беспокойство, есть боль В сердце и ощущение, что она усиливается. Сейчас она станет сильнее, еще сильнее, станет огромной и убьет его в этой черной тишине. Задушит. Разорвет сердце. Кажется, он один в черной тишине палаты, в целом мире. Заснуть, умереть — мысли об этом невыносимы. Надо взять себя в руки. Проглотить таблетку. И не думать НИ о чем, не думать. Считать — до ста, до тысячи, считать до утра. Или разбудить Зыбина, заговорить с ним? Закричать, вызвать дежурную сестру? Почему? Зачем?.. Глупость. Надо успокоиться, надо взять себя В руки. Он рассказывал Зыбину о приезде в Ташкент.
Что же было потом, после неудачного похода к Рахимову? Что? Глеб напряг память и хотел сосредоточиться, по память подсовывала ему совсем иное, и стало вспоминаться не то, что он хотел, а то, как приехал он к себе в Солнечный с седьмой, самой дальней буровой...
Старший бурмастер кореец Ли был опытным работником и вообще стоящим мужиком, но па новом месте у него «не пошло».
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221 222 223 224 225 226 227 228 229 230 231 232 233 234 235 236 237 238 239 240 241 242 243 244 245 246 247 248 249 250 251 252 253 254 255 256 257 258 259 260 261