Покотилов поправил Гоцу подушку.
Умываясь в соседней комнате, Савинков слышал, как заговорил «врач».
Ц Ну, прощай, Михаил, тороплюсь Ц говорок был рядческий, быстренький с к
ругленькими великорусскими интонациями.
Ц Да куда ж ты, Виктор, он расскажет много интересного.
Ц Другой раз послушаю Ц засмеялся быстреньким смешком рыжий человек.
И тяжелыми шагами вышел в переднюю.
Чувство Савинкова было, словно, он приехал в семью. И Катерина Константин
овна не каторжанка, а действительно бабушка, вынувшая из комода мохнатое
полотенце.

2

Облокотясь на ручку кресла, Гоц не сводил глаз с сидевшего перед ним Сави
нкова.
Ц Ваше имя Борис Викторович? Ц улыбался он. Ц Ну, вот что, Борис Викторо
вич, хоть все мы тут свои, о делах поговорим завтра, выберем время, а сейчас
расскажите беллетристику, как бежали, как всё это удалось. Вы когда из Вол
огды?
Ц Из Вологды 3-го Ц начала Савинков. Но в этот момент в комнату вошел невы
сокий шатен, в штатском платье, худой, в пенсне.
Ц А, Владимир Михайлович! Знакомьтесь, товарищ только что бежал из ссылк
и.
Ц Зензинов, Ц сказал молодой человек.
Ц Савинков.
Ц Да рассказывайте же, Бог с вами совсем! Ц заторопилась Брешковская.
Савинкова никто не перебивал, он был изумительный рассказчик. Смешно обр
исовал Вологду. Рассказал, как чувствовал себя до Архангельска англичан
ином. Как гнал извозчика, обещая дать по шее. Как его мучили пухлые руки ка
ссирши. Тут все смеялись. Как заперся в каюте. Каково Белое море. Каковы но
рвежские фиорды. Как пришли таможенные чиновники, которых принял за жанд
армов. Тут опять все смеялись. Как поразили его норвежки грандиозностью
форм. Гоц по-детски заливисто захохотал, твердя: Ц «нет, это вы преувелич
иваете, я в Норвегии бывал, это вам такие попались». Ц «Да, ей Богу, Михаил
Рафаилович!» И семья с отцом Гоцем и бабушкой Брешковской радовалась, чт
о прибежал талантливый, энергичный товарищ.
Было поздно, когда Савинков с Покотиловым и Зензиновым вышли из квартиры
на Бульваре Философов.
Ц Мне всё кажется, я в Вологде, а это только так, Ц декорация. До того всё о
тчаянно быстро.
Ц Это далеко не Вологда, Ц сказал Покотилов.
Ц Ночевать пойдемте ко мне. Я тут недалеко Ц и в словах Зензинова Савинк
ов ощутил уважение.
Ц Пойдемте, Ц сказал он. Ц Спать хочется чертовски.

3

На утро, когда Савинков опять пришел к Гоцу, Гоц сидел в медицинском кресл
е посреди комнаты.
Ц Как спали на новосельи? А? Лучше чем в Вологде с вашим Щукиным?
Савинков увидал при свете дня, как бледны руки Гоца, как немощно худое, мер
твое тело. Живы лишь юношеские, еврейские глаза, взятые от другого челове
ка.
Ц Бабушка говорила, вы хотите работать в терроре, Борис Викторович?
Ц Да, в терроре.
Ц Но почему же именно в терроре? Ц заволновался Гоц. Ц Это странно, поче
му не в партии вообще, если вы ей сочувствуете?
Ц Об этом говорить трудно, Ц сказал с заминкой Савинков и заминка Гоцу
понравилась. Ц Если надо, я буду работать и в партии, но мне хотелось бы в т
ерроре.
Блестящие глаза Гоца крепко навелись на Савинкова.
Савинков чувствовал: Ц он Гоцу нравится и Гоц ему верит.
Ц Давайте немножко повременим, Борис Викторович. Поживите в Женеве, поз
накомьтесь с товарищами, я поговорю с кем надо. А вам в первую голову надо
познакомиться с Черновым и с «Плантатором» Иваном Николаевичем.
Ц Кто это «Плантатор» Иван Николаевич?
Ц А вы его увидите.

4

Теоретик партии социалистов-революционеров, изобретатель идеи социал
изации земли в России, Виктор Михайлович Чернов жил в Женеве. В части прек
расного швейцарского города, подходившей к озеру. Из кабинета Виктора Ми
хайловича открывался живописный вид на синеголовые горы.
Правда, внутренность этого кабинета была не швейцарской. Газеты, книги з
аваливали стол. Пепельница переполнена окурками. В беспорядке лежали ис
писанные бисером листы рукописей, гранки «Революционной России». Над ст
олом висел портрет Михайловского, с автографом.
Такую комнату можно было встретить и в Москве. Разве только особенностью
ее было то, что прямо к портрету Михайловского прислонялись шесть удоче
к с закрученными лесками и красными поплавками.
Ежедневно после работы Виктор Михайлович удил окуней в Лемане. Клёв был
хороший. Окуни радовали, что хоть они были такими же, как родные, тамбовски
е.
Когда Савинков вошел в комнату Чернова, за письменным столом сидел тот ш
ирококостный человек, косматый, рыжий с косящим глазом, которого у Гоца о
н принял за врача. Но Савинков не успел сейчас сразу рассмотреть Чернова.
Рядом сидел человек, привлекший всё его внимание.
Человек был грандиозен, толст, с одутловатым желтым лицом, и темными масл
инами выпуклых глаз. Череп кверху был сужен, лоб низкий. Глаза смотрели ис
подлобья. Над вывороченными, жирными губами расплющивался нос. Человек б
ыл уродлив, хорошо одет, по виду неинтеллигентен. Походил на купца. Но от б
езобразной, развалившейся в кресле фигуры веяло необыкновенным спокой
ствием и хладнокровием.
Ц А, здравствуйте, здравствуйте, молодой человек, Ц быстренько прогово
рил Чернов, вставая навстречу, и великорусские глаза его скосились, не гл
ядя на Савинкова. Рука, пожавшая руку Савинкова, была квадратна, короткоп
ала.
Ц Михаил говорил о вас, говорил. Знакомьтесь. Жирно развалившийся челов
ек, не поднимаясь и не называя себя, подал в контраст с Черновым длинную ру
ку с дамской ладонью. «Урод», пронеслось у Савинкова.
Савинков сел, им овладела неловкость, увеличившаяся тем, что, взглянув на
толстого, он поймал каменный исподлобья взгляд, животом дышавшего челов
ека.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108