Те, что еще держались на раме ворот, косо торчали свежим изломом вперед,
точно поврежденные ребра.
Топор, подумал Кип. Какой-то ублюдок разбил ворота Лэнгстри топором.
Прихватив фонарик, он вышел из джипа, пролез в пролом и очутился на
территории верфи. Пострадали как будто бы только ворота, хотя сейчас
ошарашенный Кип соображал с трудом. Он посветил под арку. Никакого
движения. Никаких посторонних звуков тоже не было, лишь шумело море да
поскрипывала у причала какая-то лодка. Самое время, чтобы вломиться на
верфь, - Лэнгстри нет, никого нет. Какого черта старик не нанял сторожа?
"Скупердяй поганый!" - со злостью подумал Кип, понимая, что если кто-то
умыкнул отсюда что-нибудь ценное, спросят с него.
Он двинулся в глубь верфи, стараясь не думать о немецкой подводной
лодке, которая стояла в доке где-то впереди, но мысль об этой гниющей
посудине жгла огнем. Миновав огромную кучу спутанных веревок и тросов, Кип
прибавил шагу.
Он сразу заметил, что дверь дока распахнута настежь, и остановился.
Посветив вокруг, он проскользнул внутрь, в царство зловония, и медленно
повел луч фонарика вдоль корпуса лодки, не зная, что надеется там увидеть,
не понимая, что же именно ищет. Луч выхватил из темноты носовой палубы
тележку с газовыми баллонами. Кип выругался и шумно выдохнул.
Он прошел по сходням на палубу лодки, посветил себе под ноги и на том
месте, где полагалось находиться одному из входных люков, увидел в металле
отверстие с ровными краями. Крышка люка, заросшая с изнанки желтой
плесенью, лежала в стороне. Кип направил луч фонарика в отверстие,
чувствуя, как тревожно заколотилось вдруг сердце. Внизу что-то было.
Что-то... что-то...
Он понял, что края отверстия забрызганы кровью.
Потрясенный Кип тотчас затаил дыхание. Он нагнулся, потрогал
загустевшие шарики и вытер руку о штаны. Кровь была очень темная, почти
черная, и он понял, что стоит в ней. Вокруг люка стояли вязкие лужицы,
словно откуда-то натекло машинное масло. Теперь Кип наконец почувствовал
во рту густой медный привкус. Рядом лежал какой-то комок побольше. Кип
нагнулся над ним, пригляделся - и только тогда понял, что это кусок черной
плоти.
Немецкая подводная лодка тихонько застонала, скрипнула палуба,
наполнив док эхом. Кип обернулся, луч фонарика скользнул по фальшборту
рубки, по корме. У констебля сводило живот от острого, пронизывающего
страха, и ему стоило огромных усилий сохранять способность мыслить здраво.
Он попятился от люка, но держал его в круге света, пока не добрался до
сходней.
Луч света играл на поверхности мрачно-зеленой воды; возле корпуса
лодки плавала банка из-под кока-колы рядом с банкой из-под пива. Вода,
впущенная в док из моря, кишела бесчисленными окурками, порой луч фонарика
высвечивал выпученный глаз белой, раздутой рыбы. Под самыми сходнями, у
ног Кипа, плавало что-то еще.
Маска сварщика.
Кип опустился на колени и одной рукой попробовал достать ее. Когда он
взялся за маску и потянул, из-под воды показался труп - выпученные от
ужаса глаза, залитый водой рот с выбитыми или вырванными зубами. Лицо было
страшно изуродовано, половина его исчезла, горло разорвано. В алом месиве
на месте гортани и яремной вены белели кости, негнущиеся руки лежали на
воде вдоль тела, и рыбья молодь уже сплывалась к трупу отведать крови из
растерзанного горла.
Кип невольно вскрикнул и отдернул руку с маской. Труп медленно
развернуло, и он ткнулся в бетонную стенку бассейна. Кипу почудилось, что
стены дока вокруг него смыкаются и надвигается тьма, а с ней -
ухмыляющиеся твари, тянувшие к нему скрюченные, грязные, окровавленные
пальцы. На свинцовых ногах констебль попятился от подводной лодки и
сбиваясь с шага на бег кинулся вон из дока, глубоко дыша, чтобы прогнать
стоящее перед глазами мертвое серое лицо.
- Боже мой, - судорожно бормотал он, привалясь к стене дока. - Боже
мой Боже мой Боже мой...
Ему знакомо было выражение, застывшее на мертвом вздувшемся лице
Турка: отблеск безграничного ужаса.

8
Доктор Теодор Максвелл, тучный негр пятидесяти пяти лет, закрыл
изуродованное лицо забрызганной кровью простыней. На докторе был халат,
запачканный всевозможными жидкостями, вырабатываемыми в организме
человека. Лучи утреннего солнца неяркими полосками пробивались сквозь
спущенные жалюзи приемного покоя кокинской больницы. Доктор Максвелл
покачал лысеющей головой и поднял очки с переносицы на темя. Он многое
повидал на своем веку - жертвы автомобильных катастроф, носы, срезанные
ржавой бритвой в пьяной драке, искромсанные останки ребенка, затянутого
под гребной винт траулера - и привык и к опасным ранам, которые наносит
жизнь, и к виду смерти. Однако в своей практике он чаще сталкивался со
смертью во сне, когда лицо покойного бывало спокойным, почти радостным.
Сегодняшний случай был совсем иным. Молодой человек, лежавший перед
доктором, перед смертью заглянул в Ад.
Максвелл достал блокнот и стал что-то бегло записывать в нем - на
будущее.
- Что скажете? - устало спросил Кип. По ввалившимся глазам было
видно: он не выспался.
Доктор Максвелл мельком взглянул на него и вновь углубился в свои
пометки. Закончив писать, он негромко и неожиданно спокойно сказал:
- Жестоко избит - такого я, пожалуй, еще не видел. Били всем:
кулаками, открытой ладонью, какими-то тупыми предметами.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94