Он прорезал ножом бычьи шкуры, и две-три из них, лопнув, выпустили весь воздух...
Пользуясь поднятой им паникой на берегу, ориентируясь по крикам и шуму, Ризо еще раз словно рыба нырнул, выплыл к своему берегу, благополучно выбрался на скалы террасы и прибежал к товарищам. Он весь дрожал, то ли от холода, то ли от пережитого волнения. Прежде чем укрыться в засаде, он остановился и стал вглядываться во тьму, стремясь понять: что там происходит после потопления плота? Гиссарцы, время от времени наугад стрелявшие по засаде повстанцев, и в этот момент открыли огонь. Юноша вдруг схватился за живот, повалился на камни,— до сих пор пули не приносили повстанцам вреда, а вот сейчас, одной из них, Ризо оказался тяжело ранен.
Его оттащили в безопасное место. Он обливался кровью, был в полусознании. Назим, обхватив его, заплакал:
— Да лягу я жертвою за тебя, Ризо! Ты совершил такой невиданный подвиг, войдет он в сказания народа!.. Ой-йо, лучше бы пуля попала в меня, а тебя не коснулась бы!..
Друзья перевязали Ризо. Он не приходил в сознание.
Как выяснилось позже, гиссарцы так и не поняли в ту ночь, почему именно потонул их плот, они предположили, что он натолкнулся на камни, которыми шкуры были распороты. Кое-кто из солдат поговаривал: плот погиб от «дурного глаза», сам «черный дух, живущий в реке» решил воспрепятствовать переправе...
Это суеверие вызвало среди солдат такой страх, что в ту ночь Остонакул уже не мог переправить свое войско на левый берег... Только утром солдаты снова погнали жителей Нурека к реке, начали готовить к переправе плоты.
А повстанцы, оставшиеся без боеприпасов, утром ничем не могли противодействовать Остонакулу,— при первой же попытке высунуться из-за камней, за которыми провели ночь в засаде, были жестоко обстреляны, и тогда Назим решил отступить...
Ризо не приходил в сознание, бредил в горячке. Пока его несли в Туткаул, он в бреду повторял имя Гулизор. В Туткауле он скончался. Его похоронили на сельском кладбище...
И сразу после похорон Назим со своим небольшим отрядом отправился к Кангурту, спеша сообщить Восэ, что
отстоять берег Вахша от вторжения вражеских войск ему не удалось.
Вечером того же дня, следом за Назимом, по той же узкой горной дороге потянулось от Вахша к Кангурту войско Остонакула: соорудив три больших плота, он до вечера перевел всех своих воинов через реку. Не теряя времени, он сразу же двинулся в путь с намерением — как можно скорее оказаться в Бальджуане.
В пути от беглых кангуртских чиновников Остонакул узнал, что Восэ — в Кангурте. Тогда треть своих войск под командованием Холмурада он направил крутогорной тропой на Бальджуан, а сам с основными силами ускорил свой марш на Кангурт.
Холмураду он, расставаясь, сказал:
— Возьми с собой в Бальджуане бека и иди с ним походом на Кангурт. А из Куляба, с юга, подойдет тамошний бек Абдуррахман. И утром мы накинем на бунтаря Восэ петлю!..
ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ТРЕТЬЯ
На пути от Бальджуана до Кангурта к Восэ присоединилось более трехсот бедняков из придорожных селений. В Кангурте не было солдат, кроме пятнадцати — двадцати стражников ушедшего с Мирзо Акрамом амлякдара. Рано утром Восэ занял городок без боя. Этот городок считался после Бальджуана вторым центром торговли и ремесленничества в бекстве, в нем жило много купцов, лавочников и ремесленников.
Говорили, что здешняя знать богаче бальджуанской; едва повстанцы вошли в городок, начались грабежи. Восэ не мог удержать уставших, обозленных, голодных повстанцев, они стали тащить все, что попало под руку, не только из домов купцов и чиновников, но и со дворов малоимущих жителей. Видя, как его войско, разлагаясь, выходит из повиновения, Восэ не находил себе покоя. Жители повалили к нему с жалобами. Тогда он приказал своим не вышедшим из повиновения односельчанам и ховалингцам схватить двух наиболее злостных грабителей и отрубить каждому правую руку, а четырем всыпать плеткой. Этой крайней мерой Восэ стремился ослабить разгул грабителей и привлечь на свою сторону симпатии кангуртцев. На базарной площади перед народом у двух грабите
лей отрубили правую руку, а четверых, привязав к деревьям, избили плеткой.
— Восстание кончилось, началось его разрушение,— в отчаянии сказал Восэ Назиру-богатырю.— Я правителей не боюсь, а вот грабена этот, если его не пресечь, нас сведет в землю.
— Узелок завязался крепкий, и надо его развязать,— ответил Назир.— Иначе дело плохо. Но грех не на бедняках, Восэ. Правители да чиновники позабрали у этих людей все, что у них было, оставили их нищими. Бедняки гневаются, они исстрадались...
Однако «узелок» этот был развязан не Восэ и Назиром, а руками врага. Когда в Кангурт со своим отрядом прискакал Назим и по городу распространился слух о приближении Остонакула, повстанцы, побросав награбленное, стали разбегаться.
С трудом Восэ и его близкие соратники удержали большую часть своих людей и вывели их более или менее организованно из города.
Во главе более чем шестисот всадников и полутора тысяч пеших Восэ направился в сторону Бальджуана. Понимая, что с этим перепуганным и беспорядочным воинством он не сумеет оказать сопротивление гиссарцам и лишь обречет несчастных людей на истребление, Восэ решил пойти на Балг^джуан, попытаться нанести удар правителю, при удаче захватить Бальджуан снова, засесть в крепости и в тесных ущельях притоков Сурхоба и оказать там сопротивление Остонакулу. В тех местах повстанцам хорошо знакомы все горы, пригорки, теснины, тропинки,— оборонительную битву выиграть там возможно!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146