Поручив лавку своему племяннику, который был у него сидельцем, он тут же последовал за женщиной. Запомнив ее паранджу, он шел на достаточно почтительном расстоянии. На малолюдных поворотах и на своей улице, пересекавшей сад, Лютфия три-четыре раза оглядывалась, словно давая понять Иномджану, чтобы тот следовал за ней. В укромном месте она замедлила шаги. Иномджан сразу же поравнялся с ней.
— Простите, сестрица... Я не ошибаюсь? Вы, кажется, приходитесь родней вашему покорному рабу?
— Вы только посмотрите на этого бесстыдного мужчину! — сердито воскликнула Лютфия.— Никакой родни, похожей на вас, у меня нет и не может быть!
Но в голосе Лютфии Иномджан вовсе -не уловил недовольства или желания прекратить разговор, а потому продолжал смело:
— Нет, сестрица, я отчетливо вспомнил: мы с вами родственники! Познакомьтесь со мной, и вы узнаете, что вы — родственники. Да приму я все ваши боли и беды, сестрица, ну неужели мог бы ваш раб говорить вам неправду?
Сказав это, Иномджан догадался, что женщина улыбается под паранджой.
— Поговорили! Идите теперь отсюда! — сказала Лютфия.— Вот когда я еще раз приду покупать калоши, тогда узнаю — родственники мы с вами или нет.
Усатый красавчик постоял на повороте, следя взором за поспешно удалявшейся Лютфией,— в конце улицы она вошла в калитку, врезанную в массивные деревянные ворота.
«— Ого,— молвил себе торговец,— эта женщина, оказывается, жена богатея Иноятулло! Муж ее, конечно, теперь не в ладах с нею, потому что недавно взял себе новую жену! Стать мне жертвой ее пристрастий, ведь сказала же она сейчас: «Когда еще раз приду покупать калоши...» Разве это не обещание? Обещание, весьма деловое! Ах, хоть бы скорее пришла!»
...Женщина не заставила себя долго ждать. Спустя два дня она снова появилась в лавке Иномджана. На этот раз ей, оказывается, понадобилось купить сапожки для «маленькой Рафохат» — дочери первой жены своего мужа..
Лютфия благоухала духами. Показывая ей обувь, Иномджан тихо спросил: «Так как же — родственники мы с вами или нет?» Лютфия промолчала. «Мне приходить, сестрица?» — снова прошептал он. Лютфия опять не ответила. Приняв ее молчание за знак согласия, Иномджан, как и в прошлый раз, последовал за ней. На улице, пролегавшей между садами, женщина, так же как и тогда, замедлила шаги и, пропустив мимо себя преследователя, тихонько сказала:
— Завтра, после вечерней молитвы, здесь.
Иномджан возвращался в лавку, забыв от радости свою
тюбетейку в руке. Ему казалось, что в городе нет человека счастливей его. И не было до сих пор в его жизни суток, в какие колесо времени крутилось бы столь невыносимо медленно.
С утра Иномджан отправился в баню, велел цирюльнику тщательно выбрить голову, подправить бороду и усы. Весь день он почти не мог есть, нигде не находил себе места и, едва стало смеркаться, поспешил на свидание.
Увидев выскользнувшую из переулка Лютфию, Иномджан последовал за нею как тень. Лютфия свернула с переулка в узкий проход между двумя стенами — в высохшую канаву, но дну которой пролегала заросшая травою тропинка. Иномждан на повороте остановился, глядя, куда приведет эта тропинка его возлюбленную. Лютфия выбралась из русла канавы, вошла в нависшую над овражком ветхую калитку. За калиткой был маленький дворик былой, пустовавшей теперь лачуги Ризки-холы.
Иномджан быстро последовал за Лютфией, сразу поняв, что .для свидания в городе было б не найти более тайного убежища, чем эта жалкая лачуга, брошенная бывшей служанкой.
В те времена двери бедных людей не запирались на замок,— деревянный запор легко открывался и без ключа. Люфтия вошла в маленькую темную комнату, в нишах которой бегали мыши, а по потолку скользили ящерицы. Комната, однако, оказалась чисто подметенной, на глинобитном возвышении, покрытом чистой войлочной катанкой, лежали мягкие одеяла. Войдя в комнатенку, Иномджан понял, что Лютфия готовилась к этой встрече.
Пылкая, страстная Лютфия, одурманив ласками своего любовника, показалась ему такой нежной и привлекательной, что, без ума от нее, он жаркими поцелуями стал осушать ее слезы, когда она вдруг расплакалась в его объятиях, жалуясь на черную судьбу и на своего мужа- тирана... Ласки сменились горячим шепотом, признаньями, увереньями. Иномджан убеждал Лютфию разойтись с мужем, клялся сразу после развода взять ее в жены, а своей жене немедленно дать развод (он и в самом деле решил так, потому что в общении со своей женой никогда не испытывал ничего похожего на жар только что подаренной ему Лютфией страсти).
...Спустя два дня, когда богатей Иноятулло милостиво явился к своим прежним женам, чтобы справиться, как они изволят жить-поживать, Лютфия, приняв его у себя в комнате, стала рыдать и жаловаться: в чем, дескать, провинилась она, чем хуже она той нищенки, той служанки, почему должна сносить такое постыдное унижение? Мать Хайри, «та ведьма, Ризки, старая колдунья» отравила, отуманила разум Иноятулло, привязала его к размалеванному подолу своей дочери-шайтанихи,— да, да, да. Лютфия нисколько не сомневается в этом!.. Но уж если Иноятулло в самом деле разлюбил Лютфию, остыл к ней, то и она от обиды все свои лучшие чувства убила, не может больше терпеть унижений, этого позорного вдов
ства при живом муже, и говорить не о чем, пусть он даст ей развод!
Вспыльчивый супруг не только не стал утешать Лютфию, но, напротив, наговорил ей грубостей, выругал, а когда Лютфия в ответ непотребно отозвалась о Хайри, впал в такую злобу, что едва не избил жену.
— Ты, сварливая баба, не стоишь даже ногтя на ноге Хайри!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146